— Однажды мне пришлось играть злодея в сельской пантомиме…

— Сомневаюсь, чтобы потребовалась игра, — смогла ответить Молли сквозь стиснутые зубы, прежде чем напор его губ сделал дальнейшие разговоры не только трудными, но и крайне опасными. Опасно даже приоткрыть рот, пока он ласкает ее губы так нежно… Это было приглашением к… к… — Ммм… — Молли легкомысленно издала легкий стон блаженства, и ее собственные уста, ее тело, ее возбужденные чувства жадно ответили на это сладостное и искусительное мастерство.

— Ммм?..

К своей досаде, Молли осознала, что он повторил ее стон — не как подтверждение собственного удовольствия, но фактически как вопрос.

Она немедленно прекратила целовать его. Да она и не целовала, пыталась убедить себя Молли, сжимая губы, размякшие от поцелуя. Нет, просто поддалась инстинкту и бездумно, по-женски ответила на эротическое мастерство мужчины, который знает, как соблазнить женщину.

— Как вы смеете?.. — дрожащим голосом начала она.

— Как вы смеете, сэр? Оставьте меня! — немедленно подсказал он реплику.

Молли бросила на него уничтожающий взгляд. Да он просто потешается над ней!

— Вы не имели на это права, — злобно проговорила она, вырвавшись из-под его странного и опасного влияния. Она не из тех женщин, что подчиняются своим гормонам. Размякнуть ее заставили его поцелуи, в которых он, видать, поднаторел…

— Нет? Я думал, вы только что говорили о праве сеньора, — напомнил он.

Ясно, он смеется над ней, решила Молли, наслаждается собственной шуткой за ее счет. Теперь она действительно пришла в ярость.

— Вы что, не понимаете, что ваши действия являются сексуальным домогательством? — горячо заговорила она, но тут же все ее доводы утратили смысл.

— Наверное, потому у меня на руке остались отметины ногтей в тех местах, где вы вцепились в меня… — нехотя протянул он.

Отметины ногтей? Глаза Молли расширились от стыда и яростного протеста.

— Я не… — начала она и замерла, когда он закатал рукав своей рубашки. — Вы загородили дорогу, — проговорила она более спокойно. — А я уже опаздываю на встречу с миссис Лоусон.

— Пат не рассердится, — уверил он. — Она слишком занята своими внуками.

Возможно, Пат Лоусон не рассердится, но Боб Флёри — обязательно, если слух о ее промедлении достигнет его ушей, подумала Молли.

— Если вы не уберете эту… эту железяку, — с жаром заявила она, кивая рыжими кудрями в сторону «лендровера», — то мне придется идти пешком.

Решительно отвернувшись от него, она на мгновение подумала, что услышала его смех, но он уже шагал к своему «лендроверу». Затем он, сев за руль, дал задний ход, а она поехала вперед, пока они не смогли разъехаться.

Самоуверенный грубиян! Молли проследовала мимо, старательно избегая взгляда в его сторону и высоко задрав нос. Если он хоть на миг решил, будто ей понравился его отвратительный, наглый поцелуй, то… то… Горячая краска залила ей лицо. Перескочив через передачу, она услышала недовольный, протестующий скрежет своей машины.

Спустя полчаса, стоя в своей библиотеке в замке Отель и отхлебывая кофе, Перегрин Александр Кавана Стюарт Вилье, или — для многочисленных друзей и знакомых — просто Алекс, с грустью размышлял о недавнем столкновении с Молли и горестно признавал, что вел себя не лучшим образом.

Извиняло лишь то, что пришлось понервничать утром. Все началось с долгого, нудного и слезливого телефонного звонка мачехи, которая жаловалась на собственную дочь — его сводную сестру. Та, оказывается, объявила, что не будет оканчивать университет, а отправится по дорогам с какой-то бандой бродяг.

— Алекс, ты должен что-то сделать, — настаивала мачеха. — Она всегда слушается тебя.

— Белинда, ей уже двадцать, она уже взрослая, — устало напомнил Алекс, запретив себе говорить о главной причине бунтарства Сильви — о ее матери, цепко державшей ее в руках и отказывавшейся признавать, что девочка растет и становится независимой.

По его мнению, Сильви просто не везет, и его мачеха первой начнет жаловаться, попробуй Алекс вмешаться, — доказательства тому уже есть.

А потом был не менее долгий телефонный разговор с благотворительным фондом, которому его отец передал родовой замок в отдаленной части Шотландского нагорья. Они хотели узнать историю гобеленов, недавно обнаруженных под викторианскими панелями.

В конце концов, Алекс вынужден был отправить их к семейному архивариусу, троюродному брату отца, который сейчас занимал дом в еще одном семейном владении в Линкольншире.

Как и множество других его владений, этот дом сдавался за смехотворную номинальную плату. Консультанты по финансовым вопросам постоянно напоминали ему, что, проявляя подобное мягкосердечие и предоставляя жилье не только членам семьи, включая мачеху, которая занимала обширную и очень дорогую квартиру в Лондоне, но и многочисленным ушедшим на покой работникам, он грабит себя и, что более важно, пускает на ветер состояние.

Алекс был вынужден очень резко напоминать им, что кроме денег на свете есть и более важные вещи — и еще более важные обязанности и обязательства.

Ушедшие на покой работники, бесплатно живущие в его владениях, объяснял он своим счетоводам, всю жизнь верой и правдой служили семье и достойны в свои преклонные годы обеспеченного существования.

— Но, милорд, вы не можете не видеть, какие доходы могли бы получать, если бы, пересмотрев с ними соглашения, либо сдавали жилье за большую сумму в краткосрочную аренду, либо просто продали его. Дело не только в том, что вы теряете доходы, предоставляя жилища за столь смехотворную плату. Вы сами еще и доплачиваете за них. Только в прошлом году вы оплатили полную модернизацию фермерских коттеджей в вашем имении в Йоркшире.

— Мне жаль, но вам придется примириться с тем, что я лично принимаю решения относительно своих жильцов. И не намерен менять ничего, — отчеканил Алекс.

Те дни, когда наследование графского титула и состояния означало безбедную и праздную жизнь, канули в прошлое — если только когда-нибудь существовали. Управление огромными землями, не говоря уже о хозяйствах и фермах на них, сегодня оказывается кошмаром сложнейшей казуистики и канцелярщины, соединенных с нескончаемой битвой за сведение концов с концами.

Без прибылей от очень разумных вложений, сделанных прадедом, вряд ли удалось бы позволить себе роскошь содержать элегантное родовое поместье, замок Отель, бывший резиденцией отца, а сейчас самого Алекса. Без денег прадеда — пусть не сделавших его богачом — он не смог бы содержать свои родовые замки и, вероятно, выставил бы большую их часть на продажу.

По сути, думал Алекс, единственным ярким пятном крайне унылого в остальном дня была та нечаянная встреча с его огненно-рыжей незнакомкой.

Его? — повторил он про себя и нахмурился.