утешала. Он осоловело смотрел на покрытое макияжем одутловатое лицо Роберта Смита, исполнявшего песню «One hundred years».

— Да уж, — пробормотал Выдрин.

И уснул.

Его скинули с кровати грубые мужичьи руки, больно вцепившиеся в волосы и ворот рубашки. Человек с одной сплошной бровью навис над ним и заорал:

— Не шевелиться, падаль!

Выдрин попытался ответить, что не шевелится, но рот будто глиной забили.

— Кот дал показания! — продолжал человек. — Умный оказался. Но мы все равно его повесим. И тебя повесим.

— За что? — с трудом выговорил Выдрин.

Было ощущение, что он пытается говорить под водой. Человек наклонился. У него было лицо сожителя матери, Владимира Романовича.

— За ноги, — сказал он жарким шепотом.

Бровь возбужденно задрожала.

— Голова твоя нальется кровью и лопнет.

— Помогите, — пробормотал Выдрин.

И проснулся.

Кто-то длинно звонил в дверь. За окном светило солнце. Хотя засыпал он в потемках. Ноутбук почему-то показывал порнографию: белый лысый мужик и толстая негритянка сплелись в позе 69. Выдрин слез с кровати и, опираясь о стену, доковылял в прихожую. Смотреть в глазок было страшно. Но он себя пересилил. И тут же открыл дверь. Вбежала Лена, размахивая смартфоном.

— Ты чего трубку не берешь? — закричала она. — Я чуть не чокнулась.

Выдрин попытался обнять ее. Лена отстранилась.

— Я не слышал. Рано уснул. И проспал все на свете.

— Фу, — сказала она. — Иди хоть умойся. И зубы почисти. Перегаром за километр несет.

— Только не уходи, — попросил Выдрин. Убежал в ванную и еще раз крикнул оттуда: — Не уходи, я быстро!

— Да не ухожу я никуда, — отозвалась Лена.

Он тщательно умыл набрякшее лицо. Два раза почистил зубы и язык. И оба раза чуть не сблевал.

Лена ждала на кухне. На конфорке грелась турка с кофе.

— Саш, а ты чего вдруг нажрался? — спросила Лена, когда он вышел.

— Мне было плохо. Кота забрали. Ты не едешь. Маме позвонил, она вообще ничего не слышит.

Выдрин обреченно махнул рукой.

— Ты знаешь, почему я не приехала, — сказала Лена. — Я не могла. А если бы даже смогла. Чего мне ехать? На тебя пьяного смотреть?

— Но я трезвый был! Это я потом уже с горя не рассчитал.

— Ну с какого еще горя? Я приехала. И кот найдется.

— Да как он найдется, когда его арестовали?!

— Саш, перестань чушь молоть!

— Это не чушь. Не веришь, сходи и сама посмотри. Его нет! Арестован!

Лена прикрыла глаза ладонью.

— А еще ученик мой повесился вчера.

— Господи! Ужас какой! Почему?!

— Не знаю. В понедельник выясню.

— У тебя могут быть проблемы из-за этого?

— Понятия не имею. Не должно быть. Честно говоря, когда позвонили, я даже не сразу понял, о ком речь.

Лена налила две чашки кофе.

— Останешься? — спросил Выдрин.

— Ну если не выгонишь, останусь.

— Мне сейчас очень плохо.

— Не переживай, все наладится. Я рядом.

— Спасибо, любимая.

Потом они пили кофе. Лена что-то рассказывала про детей, про бывшего мужа, про маму, про свекровь. Выдрин слушал вполуха.

— Пойдем? — спросил он, когда она выговорилась.

— Сначала я в душ.

Выдрин ушел в комнату. Выключил ноутбук, который продолжал все это время показывать порнографию. Потом застелил кровать чистой простыней. Пришла Лена. На ее ключицах лежали капельки воды.

— Милая, — прошептал Выдрин и потянулся к ней.

Его переполняла нежность и похмельная сентиментальность. Но у него ничего не получилось. С ощущением тщетности он целовал и гладил ее тело. Потом Лена сосала и мяла его вялый член. Выдрин смотрел на ее макушку, но испытывал лишь смущение и растерянность. Вскоре ей надоело. Сев по-турецки, Лена большим и указательным пальцем пыталась снять с языка прилипший волос.

— Сиди так, — сказал Выдрин.

— Ой, Саш, не надо, — ответила она.

Но он достал из ящика стола альбом, карандаш и быстро накидал эскиз — голая Лена сидит по-турецки, правда, руки лежат на коленях. Показал ей.

— Симпатично, — сказала она, посмотрев мельком. Пару лет назад это приводило Лену в восторг. С тех пор Выдрин нарисовал десятки ее портретов. А больше удивить было нечем.

— Чем займемся? — спросила она.

— Идей у меня нет, — сказал Выдрин. — Слушай, наверно, нужно искать адвоката. У тебя нет знакомых?

Лена пожала плечами:

— Вроде нет. А зачем тебе адвокат? Это из-за того мальчика, который повесился? Все-таки, думаешь, будут проблемы?

— Да нет же, адвокат нужен коту. Я так понял, его станут судить.

— Ой, ну все! — Лена слезла с кровати. — Надоело этот бред слушать.

И стала, сопя, одеваться.

— Ты куда? — спросил Выдрин.

— Домой. Чего мне тут делать?

— Но почему ты мне не веришь?! Ты ведь сама видишь, его нет.

— Да, да. Он в тюрьме. Его ФСБ арестовала. Я слышала.

— Ну да, — пробормотал Выдрин. — Правда, не уверен на самом деле, что это ФСБ. Какое-то управление «Ч». Могут быть и менты.

Лена вышла из комнаты. Выдрин натянул штаны и выбежал следом.

— Куда ты?

— Саш, мне не по себе. И страшно.

— Бросаешь меня? — закричал Выдрин.

— Нет. Просто ухожу.

— А мне что делать?

— Успокоиться. Собраться с мыслями. Отдохнуть.

— От чего мне отдыхать?

— Тебе виднее. Что тебя беспокоит?

— Кот.

— Открой, пожалуйста, дверь.

— Ладно, — сказал Выдрин, напрягая живот, чтобы не дрогнул голос. — Хорошо.

Он повернул колесико замка. Лена выскользнула на лестничную площадку. На мгновение замедлилась.

— Береги себя.

И побежала вниз по лестнице.

— От чего мне себя беречь? — крикнул вдогонку Выдрин.

Лена, конечно, не ответила. Спустившись на пару этажей, она вызвала лифт. Из-за мусоропровода, шаркая, вышел старик с мусорным ведром. Это был сосед сверху.

— Здравствуйте, Илья Абрамович, — сказал Выдрин немного истерично. — Вы моего кота не видели?

— Кота? — спросил старик удивленно и поднялся на свой этаж.

Оставалось примерно двести грамм «Талки». Но Выдрин переборол желание утопить мозг в дофамине. Ушел в комнату и стал отжиматься. Получилось шесть раз. Потом он шлепнулся грудью и животом об пол и некоторое время лежал, разглядывая пыльный паркет.

«Господи, неужели я никому не нужен?» — подумал он, вытянул шею и посмотрел на потолок.

Послышалось тихое жужжание. Выдрин встал и вытащил из-под подушки смартфон. Номер был скрыт. Но он ответил.

— Александр Иванович, капитан Черненко беспокоит. Виделись вчера.

— Я вас помню, — сказал Выдрин.

И чуть не добавил: «Вы мне даже приснились».

— Завтра часикам к двум подойдите в управление. Есть кое-какие вопросы по вашему сожителю.

— Он не сожитель. Он мой кот.

— Это мы уже обсуждали. Запишите адрес. Пропуск будет у постового на входе.

Черненко продиктовал, и Выдрин торопливо записал в подвернувшийся альбом с рисунками. На животе Лены. Затем заштриховал ей промежность и стиснул карандаш. Но сломать