но мой аппетит пропал, уступив место грызущему чувству тревоги. Он ставит тарелку на кофейный столик, затем опускается на диван рядом с ним, его движения плавные и хищные.

— Сядь, — приказывает он низким голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки.

Я колеблюсь, разрываясь между первобытным желанием подчиниться и рациональным осознанием того, что подчиниться ему сейчас было бы серьёзной ошибкой.

Медленно, неохотно я опускаюсь на противоположный край дивана, сохраняя безопасную дистанцию между нами. Дэниел берёт вилку, вертит на ней кусочек мяса, прежде чем поднести его ко рту. Звук его жевания громко разносится по тихой комнате, напоминая о его присутствии и власти.

Дэниел подвигает ко мне по кофейному столику вторую тарелку, золотисто-коричневое мясо заманчиво блестит в мягком свете. Несмотря на мои сомнения, невозможно игнорировать соблазнительный аромат и внешний вид. Мой желудок урчит в предвкушении, предавая меня.

Вздохнув, я беру вилку, металл звякает о керамику, когда я осторожно откусываю. На языке взрывается вкус, насыщенный и пикантный, идеальный баланс специй и приправ. Это не похоже ни на что из того, что Дэниел когда-либо готовил раньше, это кулинарный шедевр, который противоречит его обычному посредственному кулинарному мастерству.

Пока я жую, я украдкой поглядываю на него, пытаясь разгадать загадку, которой является мой муж.

Внезапно он поймал мой взгляд.

— Я нравлюсь своей жене? — спрашивает он, слегка усмехаясь.

Наши взгляды встречаются, и в глазах Дэниела появляется понимающая ухмылка, когда он замечает, что я смотрю на него. На мгновение я замираю, не донеся вилку до рта, и пытаюсь понять смысл его вопроса. Он действительно хочет знать, нахожу ли я его привлекательным? Или это просто очередная игра?

Я опускаю вилку, и её звон эхом разносится в наступившей тишине.

— Конечно, ты привлекателен, — отвечаю я, и мой голос звучит едва громче шёпота.

Это признание кажется одновременно правдивым и ложным, умолчанием, которое обходит стороной сложности наших отношений.

Улыбка Дэниела становится шире, его зубы кажутся острыми и хищными в тусклом свете.

— Хорошо, — мурлычет он, откидываясь на подушки с расслабленной уверенностью, которая меня нервирует.

Некоторое время мы сидим в уютной тишине, и единственными звуками, которые мы слышим, являются редкий звон столовых приборов о тарелки и тихий шум вечернего города за окном. Я продолжаю есть, наслаждаясь каждым кусочком изысканного блюда, несмотря на сохраняющееся беспокойство, которое бурлит у меня внутри.

Дэниел пристально наблюдает за мной, не отрывая взгляда от моего лица. Это нервирует — быть в центре такого пристального внимания, особенно в сочетании с едва заметными, но ощутимыми изменениями в его поведении после нашей недавней стычки.

Доев, я отставляю пустую тарелку в сторону, чувствуя странное удовлетворение как физически, так и эмоционально. Возможно, дело в качестве еды, а может, в редком моменте покоя, который нас окутал, но сейчас напряжение между нами, кажется, рассеялось, уступив место хрупкому перемирию.

Без предупреждения Дэниел сокращает расстояние между нами, его тело скользит вдоль дивана, пока мы не оказываемся тесно прижатыми друг к другу. Его теплое дыхание овевает мое ухо, когда он шепчет:

— Давай ляжем спать.

Мое сердце колотится в груди, смесь страха и предвкушения бежит по моим венам. Так близко я чувствую твердые линии его мышц, тепло, исходящее от его кожи. От его слов, произнесённых с зловещим подтекстом, у меня по спине пробегает дрожь. Он наклоняет голову, его губы касаются мочки моего уха, когда он добавляет:

— Покажи мне, где наша спальня.

Его низкий и хриплый голос заставляет меня трепетать. Что он собирается сделать, если бы мы остались наедине?

Ведя Дэниела в его спальню, я держу безопасную дистанцию, и сердце бешено колотится в моей груди. Когда мы подходим к двери, я тянусь к ручке, готовая быстро уйти. Но прежде чем я успеваю отстраниться, Дэниел крепко хватает меня за запястье, останавливая.

— Почему ты уходишь? — спрашивает он низким и угрожающим голосом.

Я пытаюсь вырвать руку, но он крепко держит меня, впиваясь пальцами в мою плоть.

— Мне… мне нужно побыть одной, — запинаюсь я, надеясь, что полуправды будет достаточно.

На самом деле я отчаянно хочу сбежать от непредсказуемой бури, бушующей внутри него, найти утешение в одиночестве своего собственного пространства.

Дэниел прищуривается, его взгляд пронзает темноту.

— Одной? — повторяет он, и в его голосе слышится скептицизм.

Дэниел крепче сжимает моё запястье, надавливая большим пальцем на нежную внутреннюю сторону. По моей руке пробегает волна боли, заставляя меня ахнуть.

— Не лги мне, — рычит он, обжигая моё ухо горячим дыханием.

— Мы оба знаем, что сейчас ты не хочешь оставаться одна.

Его слова задевают за живое, заставляя мой пульс участиться. Он прав; я жажду его присутствия, даже если боюсь неизвестных последствий того, что останусь. Раздвоение моих желаний парализует меня, зажатую между безопасностью собственного общества и опьяняющей опасностью его прикосновений.

Дэниел отпускает мое запястье, его рука медленно движется вверх по моей руке, кончики пальцев касаются чувствительной кожи. Я дрожу, моя решимость рушится под натиском его тонкого, но мощного обольщения.

— Останься со мной.

Дэниел наклоняется, его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от моего, его близость ошеломляет. Воздух между нами потрескивает от напряжения, его горячее дыхание смешивается с моим.

— Ты нужна мне… — бормочет он низким, гипнотическим голосом.

Его слова повисают в воздухе, наполненные невысказанным смыслом, пока он ждет моего ответа. Я тяжело сглатываю, мой разум кружится от интенсивности его взгляда. Желание подчиниться, сдаться на его милость борется с рациональной частью меня, которая кричит об осторожности.

В этот интимный, напряжённый момент черты лица Дэниела кажутся резче, его угловатый подбородок и выступающие скулы подчёркивают исходящую от него грубую силу. Его тёмные глаза впились в мои, изучая, требуя, словно пытаясь проникнуть в глубины моей.

Я смотрю на него в ответ, и у меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь удержать зрительный контакт. Близость душит меня, но я чувствую, что меня тянет к нему, и не могу отвести взгляд. Губы Дэниела изгибаются в хитрой, торжествующей улыбке, словно он чувствует, что моя решимость слабеет.

— Иди ко мне в постель, — настаивает он, и его голос звучит как чувственная ласка.

— Только на эту ночь.

— Позволь мне показать тебе, как сильно ты мне нужна.

Его слова полны обещаний, в них дразнящая смесь доминирования и близости, от которой у меня по спине бегут мурашки.

Дэниел протягивает руку, его пальцы очерчивают изгиб моей челюсти, его прикосновение электризует мою кожу.

— Пожалуйста, — шепчет он, в его голосе переплетаются мольба и приказ.

— Позволь мне обнять тебя, попробовать на вкус, сделать