поехать со мной — ей бы не пришлось выходить замуж ради обеспечения своего будущего. Она могла бы брать уроки живописи, возможно, даже заниматься иллюминированием манускриптов, как мечтала с детства. Мы могли бы стать новыми людьми, независимыми от всех и всего, кроме самих себя.

Но мечты — это всего лишь воздух, а для настоящих перемен нужно больше, чем просто надежда. Тем не менее мои руки дрожали, пока я заворачивала кинжал в складки плаща.

Я вернулась к берегу вскоре после этого, не в силах сосредоточиться ни на чем другом.

Моя хижина возвышалась над туманом на краю болота, напоминая булыжник со своими грубыми каменными стенами и неуклюжей конструкцией. Родители построили этот дом вместе, когда впервые обосновались здесь. Он не был красивым, но простоял более двадцати лет. Стопки торфяных кирпичей — моего скромного источника дохода — прислонялись к стене, ожидая, когда я смогу снова отвезти их в город.

Я остановилась, обдумывая свои варианты. Этот кинжал был настолько очевидно дорогим, что я не могла рискнуть, чтобы кто-то увидел его. Мне нужно было продать его быстро, а фестиваль солнцестояния с толпой туристов подходил идеально.

Я оторвала длинную полоску от края своей рубашки и плотно обернула ей лезвие. Затем спрятала кинжал за пояс своих брюк, привязав его к бедру тонким кожаным шнурком, которым была закреплена моя коса. Мои кудри вырвались наружу, снова став такими же дикими, как всегда.

У меня были и другие вещи, которые я хотела продать на рынке, поэтому я отправилась к своему тайнику: небольшой пещере в скалистом выступе. Вход был настолько низким, что пришлось ползти. Внутри пространство становилось достаточно высоким, чтобы стоять, и длинным в ширину.

Каждая поверхность здесь была покрыта сокровищами. Конечно, не золотом или драгоценностями — если бы я нашла их, давно бы продала. Здесь были более простые вещи: примитивные каменные инструменты, бесполезные бытовые предметы, коллекция необычно окрашенных камней. Каждая находка была собрана на болотах и была дорога мне. Деревянная чашка, которая стала одной из первых моих находок. Ржавый гвоздь. Кусочек розового кварца. Каждая вещь рассказывала историю: о том утре, когда я нашла ее, о людях или животных далекого прошлого, о болоте и обо мне.

Я поставила фигурку рядом с помятой металлической чашкой, затем направилась в угол, где хранились вещи для продажи на рынке. В моей корзине был кроличий мех с последней охоты и немного фейских ягод, которые я собрала накануне. Синие ягоды могли принести хорошую цену, либо от туристки, не знавшей об их горечи, либо от винодела на вершине холма, который сделал бы из них галлюциногенное фейское вино. Я взяла корзину и направилась к выходу.

Когда я пригнулась, чтобы выйти, в правом бедре неожиданно вспыхнула острая боль. Я вскрикнула:

— Черт!

Кинжал, должно быть, разрезал повязку. Я в спешке сняла брюки, почувствовав, как на обнаженной коже от холода выступили мурашки, затем отстегнула кинжал и осмотрела порез. К счастью, он оказался поверхностным: кровоточил, но быстро заживет.

Лезвие ножа было чистым.

Я нахмурилась, пристально разглядывая его. Разве на клинке не должно было остаться следов крови? Вместо этого оно ярко сияло, словно лунный свет. Я осторожно провела пальцем по краю, и лезвие мгновенно рассекло кожу. Я ахнула, наблюдая, как моя кровь скользнула вдоль кромки кинжала. А затем, словно притянутая мистической силой, она потекла к узкой канавке в центре клинка и впиталась в нее, словно дождь в землю.

— Как это возможно? — прошептала я.

Этого не могло быть. Должно быть меня обманывало зрение. Не может же кровь просто… исчезнуть.

Я сделала еще один неглубокий порез на большом пальце, вздрогнув от жгучей боли. Кровь снова стекла к канавке и исчезла, будто ее и не было.

Фейская магия. Это должно быть она. Что еще в этом мире способно на такое?

Я поежилась.

Это было глупо — резать себя, но лезвие выглядело чистым, раны уже начали затягиваться, а в тайнике у меня всегда хранилось несколько бинтов на всякий случай. Я перевязала порезы, затем обернула кинжал грубой белой тканью, добавив гораздо больше слоев, чем было бы нужно.

Я колебалась, прежде чем снова привязать кинжал к ноге. Он мог быть невероятно острым и, вероятно, магическим, но показать такой дорогой кинжал в моей бедной деревне было бы опаснее, чем держать его при себе.

Немного боли стоило того, что он мог мне принести. Деньги, возможности… будущее.

***

К тому времени, как я добралась до деревни с корзиной, Тамблдаун уже полностью ожил. Из труб поднимался дым, женщины подметали пороги или собирались у заборов, чтобы посплетничать, а дети бегали, выкрикивая друг другу благословения солнцестояния. Кто-то едва не задел меня ведром с помоями, вылитым в канаву, а когда я увернулась, меня чуть не сбила телега молочника, гремевшая по булыжной мостовой. Он всегда работал в лихорадочном темпе в большие праздники, так как истинные приверженцы веры в фейри любили оставлять блюдца с молоком для любых сверхъестественных существ, которые могли бродить поблизости. Частично это было поклонением, частично — взяткой, чтобы избежать проказ от менее доброжелательных фейри. На мой взгляд, это была пустая трата продуктов и денег.

Рынок у храма был полон посетителей со всей страны, мужчин и женщин, которые с интересом разглядывали нас и наши ветхие дома из камня и дерева, словно мы были в зверинце. Тамблдаун был знаменит тем, что находился ближе всего к территории фейри, поэтому туристы всегда удивлялись, обнаружив, что мы бедны. Это казалось мне забавным. Мы жили в сыром северном климате рядом с непроходимым болотом, через которое фейри никогда не переступали. Почему мы должны быть богаты? Туристы, стекавшиеся на наши фестивали фейри, составляли основную часть нашей экономики, так что мы позволяли им глазеть сколько угодно.

Мне удалось продать ягоды в первые полчаса. Гостьи из других городов сходили с ума от этих плодов, ведь говорили, что они помогают увидеть фейри. Сегодня вечером они будут смотреть на блуждающие огоньки над болотом с благоговением, уверенные, что ягоды сработали, даже не подозревая, что жители Тамблдауна видят эти огоньки каждую ночь.

Кроличью шкуру продать оказалось сложнее. Покупатель нашелся только ближе к полудню, и по цене, на которую я не согласилась бы, если бы не необходимость купить еду. — Голод — это лучший способ снизить свои стандарты, — шутила моя мать, когда у нее еще хватало сил шутить.

Я надеялась, что вскоре мои стандарты перестанут быть такими низкими. Я представляла покупателя, который