довольного Глеба в кабаке за столом. Глеб наворачивал гречневую кашу с мясом и грибами. Запивал, естественно, пивом.

— Ну, доброе утро, коли так, — сказал я, сев напротив. — Отмечаешь чего?

— Какой… Поправляюсь после отмечания, — отмахнулся Глеб. — Хотя сильно мы не гудели, устали все. Так что нынче ночью продолжим, со свежими силами.

— А границы как?

Я, собственно, ради этого и прибыл. Мне было до дрожи интересно, как устроенный нами в потустороннем мире бадабум повлиял на тварей этого мира.

— Да ты знаешь, тихо. Я уж утром на стене был, интересовался. Затишье. Хотя это ничего не значит, по зиме — оно всегда спокойнее. Да и летом твари не каждый день лезут, может, просто везёт нам сегодня.

— Угу… Ну ладно. Продолжай наблюдения.

— Куда я денусь.

Глеб поднял кружку и сделал кому-то знак, мол, за тебя пью. Я повернул голову и успел заметить, как покрасневшая старшая хозяйская дочка скрывается за дверями кухни.

— Всё на тебя заглядывается? — поинтересовался я.

— Женюсь, — ответил Глеб.

— Чего?

— Так вышло. Ночью лишку выпил.

— Глеб…

— На усталость да голодный желудок легло.

— Ты чего, прикалываешься?

— Сам себя не помнил, вот те крест! Как вышло — недоумеваю.

— Да твою мать, ей шестнадцати же нет!

— Просто как чернота какая-то, а очнулся — стою на коленях и предложение делаю. А самого мотает от лева до права… Слева Фрол ловит — вправо толкает, а справа — Акакий. И влево меня, значит. А она передо мной стоит. Только мне кажется, что их там трое, не меньше. И я всем троим, значит, руку и сердце…

— Тьфу ты. Напугал. — Я покачал головой. — И чего? Дама изъявила согласие?

— Говорят, да…

— «Говорят»?

— Ну… Сам-то я не помню. Но ребята говорят, очень была счастлива и согласием ответила. Батюшка с матушкой только строго на это всё посмотрели и сказали, мол, потом с трезвым говорить будут. Вот я и пришёл…

— Не передумал, на трезвяк-то?

— Ты чего! Я ж охотник, моё слово твёрдое. Коли начну от своих слов отказываться — кто мне доверять станет? Да к тому же — дело хорошее. Давно уж душа не на месте, что девчонка тут бегает. Здесь видал, какие скоты иной раз останавливаются?

— Угу, — усмехнулся я, вспомнив, как мы тут гасили упырей. — Представление имею. Не, ну ты молодец, конечно. Я сам голову ломал, как бы девушке помочь. Дай вам бог счастья, и всё такое.

— Ну уж, счастье не счастье, а работать ей при мне точно не придётся. Кости-то у меня не переводятся. Пускай дома сидит, рукоделием занимается. И у меня за неё на душе спокойнее. Домой придёшь после охоты — там тепло, ужин готов. А коли голову сложу, так за меня из казны заплатят хорошо, бедовать девчонка не будет… О, а вот и папа с мамой, — оживился Глеб.

В зал и вправду вышли трактирщик с супругой. Я кивнул им и протянул руку Глебу.

— Ладно, мешать не буду. Если вдруг чего, найди меня.

— А чего — это чего?

— Ну, если твари вообще лезть перестанут. Или наоборот — ломанут такой силой, как раньше не ломили. В общем, мне любые перемены интересны.

Глава 2

— А-а, — протянул Глеб. — Ты всё о тварях! Я-то думал, скажешь, чтоб на свадьбу звал.

— Это само собой. Только надо как-то распланировать, чтобы на разные даты. А то кучно пошли, все вокруг женятся.

— А кто ещё?

— Да Ползунов, например. Помнишь? Тот, который пауков делает, инженер.

— А, помню. Ну, добро, мужик солидный. Ему-то давно пора.

— И я тоже женюсь.

— Да иди ты!

— Ну, вот так.

— Катерина Матвеевна?

— А то кто же…

— Вот ведь. Не зря спасали, глянь!

— Конечно, не зря. Ладно, Глеб, бывай. Удачи в переговорах.

Я переместился домой. Вернее, во двор. Поглядел за забор — удовлетворённо кивнул. Космический корабль высился там. Больше парковать негде было, не во дворе же ставить. Да и не факт, что яйцо влезло бы во двор. Мои домашние и любопытствующие деревенские его уже разглядели со всех сторон, поохали и разошлись. Яйцо как яйцо, только железное. Чего на него глядеть, тут Рождество на носу.

Рядом со мной послышался вздох.

Повернув голову, я увидел Тварь. Она тоже смотрела на «яйцо» с загадочной русской тоской.

— Что? Грустишь, что такое здоровенное яйцо, а сожрать не получится?

— Хорошо ты меня знаешь, хозяин… И вправду. Зачем такое разочарование?

— Яйцо сие, Тварь, обладает рядом других очень полезных свойств.

— Да какие ж у него полезные свойства, ежели оно твёрдое и не жрётся?

— Ну, например, с его помощью можно путешествовать в любую точку мира и делать это мгновенно.

— Ох, насмешил! — Тварь взбрыкнула. — Так-таки быстрей меня скачет?

— Побыстрее будет.

— Яйцо! Быстрей меня! Ха! Совсем дурой меня считаешь, хозяин.

И, фыркнув, Тварь величественно удалилась в конюшню. Я проводил её задумчивым взглядом. А на крыльцо дома вывалился зевающий Егор.

— Здорово, — повернулся я к нему. — Сколько можно дрыхнуть?

— Дык, измотались-то как!

— Измотались. Вот полоцкие охотники, например, ещё и отметить успели. Некоторые даже связали себя узами семейных отношений.

— Богато, — оценил Егор. — Но мы нынче ночью наверстаем. Рождество ведь.

— Это уж как пить дать. Ты позавтракал?

— Перехватил мальца. Теперь снова спать захотелось.

Ну ясно, у мужика-то вообще стресс. Сколько лет избегал командовать охотничьими объединениями, и вот. Постоял полусотенным, да успешно.

— Апнуться успел?

— Чегось?

— Ранг, говорю, поднял?

— А, да. Боярин. Вишь, какое дело. Телом спать хочу, так бы и упал, а духом — горы бы свернул.

— Ничего, поспать успеешь. Давай со мной в одно интересное место метнёмся с внезапной проверкой. Насчёт гор ничего обещать не могу, правда…

— А пошли! — Егор даже дослушивать не стал.

Мы пошли в яйцо. Оно теперь слушалось меня, как отца родного. Когда мысли, когда прикосновения. Где-то приходилось тыкать мечом. Но, в целом, всё работало и оптимизировалось чем дальше тем лучше. Вот что значит действительно обучаемые интеллектуальные системы!

Стоило подумать — и на голограмме отобразился вход в пещеру.

— Ты ж глянь, Егор. Прежде чем переместиться, можно посмотреть, что там происходит, на выбранном месте.

— Это очень хорошо, — одобрил Егор. — А то у одного брата случай выше. Додумался «якорь» в нужнике поставить. Понос его пробрал, а мы в кабаке отмечали. Боялся не добежать. И вот, прям в кабаке портки спускает, нагибается, исчезает. А там на ту пору конюх случился…

— Ладно, дальше не рассказывай, вводных достаточно, я сам дофантазирую.

— Ох, зря отказываешься, Владимир, там тако-о-ое было…

— Верю всем сердцем.