Впрочем, может быть, с него большего было и не получить. То ли дело Изабелла. Она о троне императрицы грезит. А для этого… Для этого я должен энное количество раз жениться. Выгодно. У меня имя «ДеВержи» за следующий месяц начало уже зубную боль вызывать. Чуть только какой спор относительно моего нежелания связывать себя узами брака с очередной тщательно подобранной Изабеллой претенденткой, как тут же слышу «ДеВержи, Ричард, ДеВержи».

А потом ее милую и умную головку и вовсе гениальная мысль посетила. Устроить в Юмиле зимний праздник. Каюсь, это я обмолвился о том, как здорово было бы ввести празднование Нового года (он тут наступает в первый день, когда тот начинает прибывать — у нас это обычно в конце декабря происходило), но его отмечать не принято — наступил и наступил. И не абы какой праздник, а небывалый по масштабу. И пригласить на него всех наиболее интересных для ее планов увеличения численности нашей семьи аристократов не только нашего герцогства, но и королевств, и империи и даже враждебной империи, а также Драура и Эльфары. И Хольмага с Сигрид и Амельдой. Последнюю, видимо, чтобы я окончательно с ума сошел.

И я сдуру, разумеется, согласился. Вот ни на йоту не верил, что у Изабеллы может получиться все это организовать. Теперь раскаиваюсь, но поздно уже. Список из почти пятидесяти имен составлен и лежит у меня на столе. Я его только что прочитал и содрогнулся. В нем восемнадцать, восемнадцать!!!, моих потенциальных невест числится и возле каждой краткая справка, что свадьба с ней может принести Юму. Правда, увидев, как у меня перекосилось лицо, Изабелла со смехом пояснила, что мне «не обязательно» (так и выразилась — «не обязательно») соглашаться на всех оптом. Но кого-то из них выбрать точно придется. Для начала — хотя бы предварительно. А уж она потом проведет более детальные переговоры по политическим и экономическим аспектам с родственниками этих избранниц и утвердит окончательный список.

— Тут, Ричард, и откладывать нельзя, — присаживаясь мне на колени и нежно обнимая, внушала мне жена. — Сам знаешь, что наш относительный мир с императором в любой момент может быть им нарушен, а тогда уже никто к нам приехать не сможет. Граница опять будет перекрыта на время. Но и торопиться мы тоже не будем. На празднике посмотрим на девушек, ты их оценишь с точки зрения внешности, я постараюсь понять, какие у них характеры. Нам с тобой ни излишне амбициозные, ни полностью лишенные этого качества не нужны. Да и такие, как Мира или ДеВержи (опять это имя!), чтобы не попались. С их родителями переговорю, посмотрю, как они смотрят на возможность породниться с нами, что предложить за своих дочек могут, чего от нас будут ждать. Так что потом еще, как минимум, полгода у тебя будет. Не переживай, дорогой! — и чмокнув меня в нос, упорхнула, чтобы подготовить для всех, кто попал в список, приглашения, которые я потом скреплю своей печатью и подписью.

Впрочем, только именно что скреплю. Писать Изабелла будет от своего лица. Так, по ее мнению, будет правильнее.

— Если приглашение будут от тебя, — пояснила она. — То это уже будет похоже на политический акт. Тот же император, которому непременно доложат, всполошится. А так? Скучающая в горном Юме бывшая принцесса Турвальда горит желанием увидеть всех, кого знала, пока ее не постигла тяжелая участь стать великой герцогиней и женой темного мага.

Кстати, об этом моем ярлыке темного. Он по-прежнему висит на мне, но ситуация стала полегче. Я уже не враг империи под номером один. Не друг, но и не тот, кого нужно изничтожить любыми средствами. Это я как раз перед приходом Изабеллы с ее списком узнал. Из донесения «агента малинового» из столицы империи. Вернее — не лично от него, а от его куратора. Первое сегодня получил, но рассчитываю быть теперь в курсе происходящего в Кордобусе, и не только в городе, но и во дворце Георга Восьмого, и в совете магов, и даже в резиденции у понтифика на постоянной основе.

Да, операция «вербовка» и последовавшая за ней — «внедрение» прошли успешно.

«Вербовал» я, как можно догадаться по кодовому имени агента, архиепископа Гилберта. Собственно, выбор у него был небогатый. Или я — или Изабелла. Учитывая, что обсуждали мы дальнейшую судьбу Гилберта при нем, его выбор был очевиден. Изабелла хотела его отправить по стопам инквизитора — поместить со всем возможным комфортом в медного быка и разжечь под ним огонь.

— Дорогая, — возражал я. — Архиепископов так казнить не принято. Нас осудят все. Даже наши подданные, которые весьма богобоязненны. Эту мразь может наказать только понтифик и то — только по решению церковного суда. Отдай его мне. Я знаю, как его использовать с пользой для нас.

— Нет, — спорила жена, которая от злости на архиепископа за его подставу и за оскорбления, которые ей пришлось прилюдно выслушать в Турвальде, напрочь забыла о всякой, обычно присущей ей, осторожности. — Тогда я просто лично удавлю его в подвале нашего замка. Я его простить не могу. И не проси.

Но в итоге она все-таки сдалась, и Гилберт перешел в мое распоряжение. И был этому насказанно рад. И согласился, совсем немного поупиравшись, на мое предложение. Мне его согласие нужно было, как собаке пятая нога, вообще-то, но для порядка все-таки изложил ему мое видение единственного для него шанса избежать нежных рук моей жены на своем горле.

Мда… Когда этот один из главных иерархов церкви впервые поклонился Диане, назвал ее госпожой и спросил, какие будут для него приказания, я, даже зная уже, на что способен ритуал «Подчинение», несколько опешил. Что? Да, архиепископ Гилберт теперь такой же раб дроу Дианы, как и она моя. И они вместе находятся в Кордобусе, где достойный священнослужитель под ее присмотром не только добывает для меня важнейшие сведения, но и аккуратно лоббирует интересы герцогства Юм.

Диана… Да, уж. Кто бы мог подумать, что она окажется столь полезна. Но о ней потом. Сейчас мне надо сообразить, где мы будем с Изабеллой целую прорву гостей размещать. А ведь еще мне на зиму куда-то пристроить нужно и моих гастарбайтеров, в которых я имперских легионеров без всякой магии превратил. Сделали они за этот сезон очень многое, так что надо о них позаботиться, чтобы не перемерзли все. Им еще год на меня пахать.