Он опустил ее на пол и отстранился на расстояние вытянутых рук. От улыбки вокруг его теплых зеленых глаз побежали мелкие морщинки.

— Мы ждали тебя только на следующей неделе!

Гвин заметила, что он наконец-то избавился от тех ужасных роговых очков, и молчаливо одобрила новые, в тонкой металлической оправе.

Тридцать лет определенно были ему к лицу. Черты лица стали мягче, исчезла угловатость школьных лет. Но озорные искорки, хотя и неяркие, все еще мелькали в глазах, а улыбка была открытой, как всегда. И такой же неотразимой.

Да, время лечит не все, с грустью подумала Гвин. Она вдруг поняла, что тогда хотела сказать ей бабушка. Видимо, Алек Уэйнрайт — не ее судьба. Никогда не был и никогда не станет. И если ее сердце смирится с этим, все будет хорошо.

— Верно, я собиралась приехать позже, — подтвердила она, улыбаясь в ответ на его улыбку. — Но у меня появилось несколько свободных дней.

Она решила пока не говорить всей правды.

— А твой босс, он не возражал?

— Совсем нет.

— Ты приехала на машине?

— Что это, допрос с пристрастием? Нет, я приехала на автобусе.

Алек нахмурил лоб. Ну вот, начинается. Сейчас «старший брат» начнет читать ей нотации.

— Господи, ты рискнула в одиночку ехать на автобусе?

— Перестань, Алек. — Гвин с усилием рассмеялась. — Мне ведь не двенадцать лет. — Уже давно не двенадцать, сердито добавила она про себя. Открой пошире глаза, приятель, и посмотри как следует хотя бы один раз. — Половину пути, до Бостона, со мной ехала подруга, — поспешила пояснить она, предупреждая его возражения. — И потом, в автобусе кроме меня было еще десять человек. Мне ничто не угрожало. Кроме смертельной скуки.

На секунду задумавшись, словно взвешивал ее слова, Алек спросил:

— А где твоя сумка?

— Вещи уже у меня в комнате. — Гвин специально попросила таксиста подъехать со двора и потихоньку отнесла все свои пять сумок по задней лестнице в мансарду, радуясь тому, что ее никто не видит. — Мэгги здесь? — спросила она, уже зная, что экономки нет, иначе ей вряд ли удалось бы проскользнуть незамеченной.

— Она уехала в Тилтон, за покупками. Скоро вернется.

— А-а. — Гвин подошла к стойке и перелистала регистрационную книгу. Новых постояльцев не было, как и докладывала по телефону Мэгги. — Как идут дела?

Алек подошел ближе, забрал у Гвин книгу и захлопнул ее.

— Мы держимся. Думаю, на Рождество будут заняты все номера. — Самая наглая ложь, которую Гвин приходилось слышать. Однако она не стала обсуждать эту тему дальше. У нее не хватило смелости. — Кстати, раз уж ты приехала, то можешь пойти со мной в поход, — хитро подмигнув, предложил Алек.

— Размечтался! — ответила она, зная, что он и не ожидал другого ответа. — Делить жизненное пространство с Малером и лучшими произведениями мировой литературы? Ни за что!

Его ответный смех тут же потух, а взгляд остался серьезным. Гвин устало потерла глаза. Ничего удивительного — она села на автобус в Манхэттене в пять утра. Подойдя к огромному камину, она принялась рассматривать загадочный танец рыжих язычков пламени за чугунной решеткой.

— Как Поппи?

Алек помолчал, потом сказал:

— А я все ждал, когда же ты спросишь.

— Не смей упрекать меня, Алек Уэйнрайт, — тихо сказала Гвин.

Ей вдруг стало зябко. Наверное, от усталости. Она провела рукой по лицу — на нем не было ни следа косметики — и повернулась спиной к огню. Ее глаза встретили озабоченный взгляд Алека.

— Перестань, Гвин. Прошло два года.

— Я отлично это знаю. У меня были на то свои причины. Понятно?

Его кивок означает лишь уступку, подумала Гвин, глядя на твердую линию его рта. Ничего он не понимает! Разве Алек способен понять, почему она уехала? Во-первых, он мужчина. Во-вторых, он все-таки не кровный родственник, несмотря на то что ее дедушка с бабушкой всегда относились к нему как к родному. Но ему они никогда ничего не запрещали. Он может делать все, что захочет, ехать куда захочет, и Поп-пи никогда ничего ему не скажет. Дед даже заплатил за обучение Алека в колледже, не ставя никаких условий.

С ней обращались совсем по-другому. Будь у старика возможность, он бы приковал Гвин к себе и к этой гостинице железными цепями. И она знала, что, приехав сюда, она рискует вновь оказаться закованной в эти цепи. Гвин вздохнула.

— Ты думаешь, девять часов дорожного одиночества достаточно для того, чтобы найти путь к примирению? Это не так, и на самом деле я не готова к встрече с ним, немножко боюсь и чувствую себя по-настоящему глупо. Так что, не дави на меня, хорошо?

— Глупо? Но почему?

Алек, конечно, не мог знать, что причиной ее нервозности была не только предстоящая встреча с дедом. И Гвин определенно не собиралась рассказывать ему об этом. Она махнула рукой, отмахиваясь от только что сказанных слов.

— Не обращай внимания. Просто неудачно выразилась. Так вот… — Она вскинула подбородок. — Можешь как-то меня подготовить к этому?

Его взгляд смягчился, но в улыбке было мало утешительного.

— Как к гильотине?

— Не трави душу.

— Ну хорошо… Во-первых, сломанная лодыжка совершенно выбила старика из колеи. Во-вторых, он не любит, когда другие суют нос в его дела. — Он взял со стойки шариковую ручку и начал машинально вертеть ее в руке. — Мы не сказали ему о твоем приезде.

У Гвин упало сердце.

— Но почему?

— Потому что мы с Мэгги опасаемся, как бы он не начал швырять в тебя все, что попадется под руку.

— Перестань, Алек. Ему восемьдесят один год. И он в гипсе. Что он сможет сделать? — Алек в ответ только рассмеялся. Гвин принялась разглядывать каминную полку. Букет из засушенных цветов и веток стоял с тех самых пор, когда она еще жила здесь. Он был настолько старым, что веточки эвкалипта совершенно потеряли запах. — Я и в самом деле не думала, что уеду так надолго. Но… — Она зачем-то поправила свечу в подсвечнике. — Эти споры по телефону были просто невыносимы. Я боялась, что при личной встрече все будет еще хуже.

— А что изменилось сейчас?

Гвин обхватила себя руками за плечи, ежась от холода. Огонь камина не мог согреть эту большую комнату с высоким потолком.

— В общем, ничего… — Она резко повернулась к Алеку. Его пристальный взгляд говорил о том, что ей не удалось его обмануть. — Просто настало время восстанавливать отношения. Вот и все.

Алек подошел к ней. Она вдруг с дрожью поняла, как ей не хватало его улыбки. Он взял ее за плечи. Тепло его рук чувствовалось даже сквозь толстый свитер. Каким-то чудом она умудрилась не выдать своей реакции.

— Ты ведь знаешь, что старик очень переживал за тебя…