При этом стар-коммандеру следовало отдать должное — она была человеком умным и блестяще образованным. С первых же минут знакомства я понял, что, может, с ней будет и непросто поладить, но за вверенную ей работу можно не переживать.

— И, кроме того, я категорически против удвоения штата ремонтных бригад. Нам просто неоткуда взять лишних людей. Это же восемнадцать дополнительных единиц, сэр. За чей счет будет этот банкет? — голос Агаты был не сказать, чтобы скрипучим, но весьма резким, а когда она возмущалась, еще и прорезался характерный акцент, в обычное время почти незаметный.

Смысл в ее словах определенно был. Ремонтные бригады на всех кораблях ВКС формировались из профессиональных техников и не занятых в боевом расписании членов экипажа. Например, в боевом расписании эсминца полагалось иметь три отряда ремонтников по шесть человек, двое из которых — техники, а оставшиеся четверо — приданные им младшие чины. Удвоение количества бригад требовало распределить техников по одному на бригаду и добавить еще восемнадцать человек из команды.

— Я согласен, мисс Вилсон, что это решение потребует серьезных усилий для его реализации, — спокойно ответил я, — но, судя по отчетам с прошлых маневров, на «Дартере» были проблемы с восстановлением боевых повреждений именно ввиду недостатка ремонтников. При получении многочисленных, но не фатальных повреждений кораблем три ремонтные бригады не успели восстановить функционал поврежденных элементов, что привело к выходу эсминца из боя. Не думаю, что стоит вам напоминать о том, что в реальном бою это означает последующее уничтожение всего корабля. Так что, делайте, что хотите, хоть из десантников набирайте. Я предпочту отказаться от десятка человек в случае абордажа, если до него вообще дойдет, чем рисковать судьбой корабля из-за банального недостатка рук у техников.

— Но это нарушение Устава, сэр, — Агата поставила чашку на стол так резко, что на секунду мне показалось, что она плеснет кофе мне в лицо. — Расписание постов утверждено Приказом Командующего ВКФ номер…

— Я знаю номер приказа не хуже вас капитан, давайте не будем играть в бюрократию. Вопрос простой. Вы или помогаете мне, или мешаете. Если вас, — я сделал ударение на этом слове, давая понять, что речь идет о личном отношении старпома к этому вопросу, — что-то не устраивает в моем указании, то вы можете написать рапорт напрямую командующему флотом. Тут я помешать не могу. Но я бы очень хотел, чтобы мы все-таки работали в одной команде, и этот корабль стал лучшим во Втором флоте. Просто слепо соблюдая Устав, мы этого не добьёмся. Таких и без нас хватает. Иногда надо проявлять гибкость.

Я закончил тираду и вопросительно посмотрел на старпома. Момент был напряженный. На ее лице читалась явная внутренняя борьба. Но вот что победит в голове этой женщины: страх перед мелким, но все же нарушением устава, или жажда продвинуться по карьерной лестнице, уцепившись за хвост нового и явно честолюбивого капитана, я предугадать не мог. Мне самому особенно ничего не угрожало, даже если Агата доложит флотскому начальству, там явно не будут цепляться к капитану корабля по столь мелкому поводу. Какой смысл? Если уж вы назначили человека и вверили корабль, то будьте добры доверять его решениям. А вот старших помощников, строчащих рапорты на свое руководство, особо никто не любил. Ну, может, кроме СКО[1].

Дело тут было в другом. Я искренне хотел, чтобы в офицерском составе команды «Дартера» все работали, так сказать, в одной упряжке, и возможность на сто процентов доверять старпому для меня была крайне важна. Именно поэтому я и раздул эту историю с ремонтными бригадами до таких масштабов. Я не столько переживал за эффективность ремонта корабля в бою, сколько хотел проверить реакцию Агаты Вилсон и убедиться в ее лояльности. Хотя эффективность, конечно, тоже была важна. Выходило, что таким образом я убивал сразу двух зайцев.

Рапорт стар-коммандер Вилсон так и не написала. После недолгих препирательств она смирилась и со свойственными ей энергией и целеустремлённостью принялась решать поставленную мной задачу. Уже через двое суток на первой же учебной тревоге я с удовольствием отметил, что на боевые посты вышло шесть ремонтных бригад. Мне, правда, пришлось выслушать целую серию жалоб от самых различных служб, где Агата изыскивала свободных, по ее мнению, людей. Больше всего их, естественно, оказалось среди абордажной группы. Формально флотский спецназ, из которого комплектовалась эта часть команды, подчинялся мне точно так же, как и любой другой член экипажа, но вот сами спецназовцы традиционно считали себя на любом корабле этакой отдельной кастой. И очень ревностно относились к попыткам привлечь их к чему-то, кроме их непосредственных обязанностей — защиты корабля или штурма вражеского судна.

На «Дартере», как и на большинстве эсминцев флота, был расквартирован взвод десантников. Тридцать два человека, включая их командира — лейтенанта Дугала Фрэйзера. Здоровенного громилы двухметрового роста с комплекцией горной гориллы и примерно такими же манерами. Каким чудом он окончил офицерские курсы, было, пожалуй, главной тайной всего Десантного Корпуса. Именно от него я услышал наиболее развернутые отзывы об Агате, ее родственниках по всем линиям и даже сексуальных привычках всей ее семьи до пятого колена. А еще угрозу выбросить в шлюз всех, кто заставит его ребят таскать инструменты за доходягами-инженерами. В общем, мне в очередной раз пришлось напоминать, что капитан тут я, и единственное, что вылетит в шлюз, — это карьера самого Фрэйзера, если он не угомонится и не выполнит приказ. Меня, честно говоря, уже начинало порядком выбешивать, что за последние дни мне так часто приходится напоминать своим подчиненным о субординации и ответственности. Напоминало дурацкую детскую игру, в которой нужно молотком бить выпрыгивающих из разных лунок кротов, но каждый раз они вновь и вновь выпрыгивают в другом месте. Напоминало дурацкую детскую игру «Убей крота!» — несмотря на все усилия, крот каждый раз выскакивал в новом месте. Так что, благостный настрой, овладевший мной в первые недели после назначения, испарился без следа. Не добавляло радости и новое задание от командования. «Дартеру» было предписано выдвинуться на орбиту самой удалённой планеты. По стандартной классификации планеты во всех системах именовались по названию звезды с добавлением номера по мере удавления от светила. Нам предстояло направиться к Дайнекс-7.

Такой способ классификации, естественно, лишал отдельные планеты хоть какой-то индивидуальности, но в масштабах огромной Федерации, включающей почти семьдесят звездных систем, был, безусловно, удобен и логичен. Впрочем, существовало еще и негласное правило, по которому основная и обычно единственная обитаемая планета системы не нумеровалась, точнее, номер ей присваивался, но его все и всегда опускали. В системе Дайнекс такая отсутствовала, ни одна из ее семи планет так и не была заселена, поэтому все они обозначались на карте сухими цифрами от одного до семи.

Я вывел карту системы на основной экран капитанского мостика. Седьмая планета заняла почти половину огромного, почти три метра в диагонали, голографического дисплея. Размером она была, примерно, с Меркурий в солнечной системе, да и пейзажем тоже его очень напоминала. Безжизненная, испещрённая миллионами кратеров поверхность, серая пыль и полное отсутствие сколько-нибудь серьезных горных массивов. Мрачноватое место. Я, сам того не заметив, недовольно хмыкнул. Вся ценность этого космического булыжника заключалась в небольшой, но очень современной ремонтной станции, расположенной над южным полюсом планеты. Док у этой станции был не слишком большим — линкор или фрегат сюда, ясное дело, не припаркуешь, а вот обычные транспортники в самый раз. Собственно, ее потому и поставили на отшибе, чтобы при проблемах по выходе из прыжка, который чаще всего осуществляют на внешней границе системы, до ремонтной станции было ближе всего лететь, и корабли с неполадками не подвергали риску себя и крупные станции, расположенные на орбитах первых четырех планет.