«Неужели он думает, что я совершенно ничего не соображаю?» –Ираида Петровна даже обиделась, что ее считают такой дурой.

– Отдыхайте до утра, – продолжал главный. –Утром выполните все, что вам скажут, и можете быть свободны.

– Можно, я пересяду в то кресло? – спросилаИраида. – А то на стуле очень неудобно сидеть всю ночь.

– Ну, разумеется. – Человек отвернулся, а затемловко и бесшумно выскочил в открытое окно.

Взвалив на татарскую арбу два тяжелых холщовых мешка,коренастый сам вскочил на нее. Возница тронул волов, и они неспешным ровнымшагом двинулись по ночной улице к морю, сонно дышавшему вдалеке.

Скрипучая арба неторопливо катилась под уклон.

– Давай, Ахмет, быстрее, что ли, – недовольнопроговорил седок. Страшный груз нервировал его, он боялся встречи с военнымпатрулем, неожиданной проверки.

Возница оглянулся, недовольно ответил:

– Что торопишь, арба старый, волы старый. Колесоотвалится – шайтан знает, что делать будем. Солдаты придут, спросят – Ахмет,зачем мертвый человек в мешок клал?

– Типун тебе на язык! – прошипел коренастый.

Словно услышав его мысли, впереди на улице послышались шагисолдат, лязг оружия.

– Ахмет! – испуганно зашептал седок. – Свернив проулок! Впереди патруль!

– Шайтан тебя разберет, – пробурчал вполголосавозница, заворачивая арбу, – то торопишь, то сверни…

Однако ворчал он, скорее, по привычке, ему самому очень нехотелось сталкиваться с патрулем.

Арба со скрипом, который казался в ночной тишинеоглушительно громким, катилась по узкому проулку. Ночь была холодна – на дворестоял ноябрь, и хотя днем солнце еще пригревало, сейчас у седока зуб на зуб непопадал.

Проулок становился все уже и уже, арба еле тащилась поухабам, грозя развалиться, и наконец встала.

– Что такое, Ахмет? – спросил вполголосаседок. – Почему стоим?

– Дальше ехать нельзя, арба старый, волы старый… К морюне проехать, дальше овраг.

– Черт! – Крепыш соскочил на землю, огляделся.

Ночь была – хоть глаз выколи. Жилые домики предместьяостались далеко позади, впереди, действительно, за цепкими колючими кустамиуходил вниз край оврага.

– А, ладно, кто здесь будет искать! Давай, сбросим их вовраг. Сейчас белые драпают, им ни до чего дела нет.

Ахмет обрадовался, что сможет наконец отделаться от опасногогруза и поспешно ухватился за мешок, для порядка ворча:

– Ай, шайтан, нехорошее дело делаем! Мертвый человек,как собака, в овраг кидаем!

Оба мешка поспешно столкнули с края оврага, развернули волови торопливо погнали их обратно к городу. Волы, наверное, тоже почувствовалиоблегчение, избавившись от страшного груза, и шли гораздо бодрее.

Когда размеренный скрип арбы удалился и стих, в ночнойтишине стал слышен другой звук. Со дна оврага, из грубого холщового мешка,доносился тихий, полный муки стон.

Правда пересела в кресло под бдительным взглядом сутулого исделала вид, что задремала. В гостинице стояла полная тишина, в номере былполумрак. Ираида напряженно размышляла. Сколько времени понадобится для того,чтобы избавиться от трупов? Не очень много, потому что не станут отвозить ихдалеко, море – вот оно, рядом. А затем коренастый обязательно вернется, чтобыпроследить, как все пройдет утром, и избавиться потом от нее, Ираиды. Значит,что-то предпринять для своего освобождения она может только сейчас. Наблюдая засутулым, она заметила, что он усиленно борется с дремотой. Еще бы – три часа ночи,самое трудное для бодрствования время! Незаметно Ираида передвинула свое креслопоближе к круглому столику, на котором стояла настольная керосиновая лампа сдостаточно тяжелой фаянсовой подставкой. Лампой давно уже не пользовались поназначению, потому что в гостинице было электрическое освещение, но дляИраидиных целей она вполне подходила.

Она выждала еще некоторое время, собираясь с духом, затемпошевелилась в кресле и сделала попытку встать.

– Ты… ты куда это? – встрепенулся сутулый.

– Воды выпить, – ответила Ираида, – нехорошомне.

Они переговаривались злым шепотом.

– Сиди на месте! – прикрикнул сутулый. – Ато…

– А то – что? – Ираида тоже повысила голос. –Стрелять будешь?

Она знала, что у ее сторожа есть наган, но посчитала, что онне решится им воспользоваться, – в такой тишине среди ночи…

– Подайте воды, если не велите с местадвигаться, – сказала Ираида совершенно спокойно.

Он тоже успокоился и подошел к столу, на котором стоялграфин с несвежей водой. Стакана он не нашел, взял графин и понес его к Ираиде,протягивая левой рукой. В правой руке мерцала сталь нагана. Ираиде Петровнебыло уже все равно, она даже перестала бояться, только в голове всплыла мысль,что если он сейчас выстрелит, то их операция может сорваться. Конечно, ей,Ираиде, будет уже все равно, потому что она умрет.

Дрожащей левой рукой она взялась за горлышко графина,убедилась, что сутулый его отпустил, и разжала пальцы. Графин шлепнулсясутулому на ногу, не разбился, но облил его водой. Не давая сутуломуопомниться, Ираида Петровна в ту же секунду схватила правой рукой лампу состолика и со всей силы обрушила тяжеленную подставку сутулому на голову. Еслибы удар пришелся в висок, одним негодяем стало бы на свете меньше. Но ударпришелся плашмя, так что только оглушил мерзавца, не причинив чугунной головеособенного вреда.

Ираида перешагнула через бесчувственное тело и бросилась кокну. Открыв створку, она перекинула было через подоконник одну ногу в высокоммужском ботинке, как вдруг длинная юбка зацепилась за гвоздь. Немолодая женщинапротянула руку и стала шарить позади себя, стараясь на ощупь найти мешающийгвоздь, потому что материя на юбке была непонятно какого происхождения, ноочень прочная и называлась «чертовой кожей», так что самостоятельно не могларазорваться.

И вдруг из раскрытого окна донеслись шаги, слишком хорошознакомые Ираиде Петровне: это возвращался коренастый. Страх заставил сердцесначала подняться к горлу, а потом резко опуститься вниз. Чудом отцепив юбку,Ираида соскочила с подоконника обратно в комнату, потому что путь через окнобыл отрезан. Стараясь не топать, она перебежала комнату, оглянувшись насутулого, но тот не подавал признаков жизни. Ираида Петровна тихонько открыладверь и кинулась бежать по коридору.

Коренастый убийца проник в номер через окно. Увидевбесчувственное тело своего напарника и пустое кресло, он выругался вполголоса ивыскочил в коридор. Коридор был пуст.

Коренастый остановился на пороге, настороженно осматриваясь.В коридор выходило девять дверей. Здесь, на первом этаже гостиницы «Пале-Ройяль»,было восемь номеров. Девятая дверь вела в небольшой, порядком захламленный холлс традиционной пыльной пальмой возле окна и приткнувшейся в углу конторкойпортье.