– Была.

– Какая же?

– Я думаю… мне кажется, что полиция как раз и стоит за всемэтим делом.

– То есть вы имеете в виду, что ваш автомобиль вместе стрейлером украли полицейские?

– Вот именно.

– И зачем?

– Чтобы как следует обыскать. Не торопясь и ни на кого неоглядываясь.

– Так, так. А что бы они стали искать?

– Мой дневник, возможно.

– На что это вдруг полиции сдался ваш дневник?

– Мистер Мейсон, – выдохнула девушка, – в этом деле выдолжны будете поверить мне на слово.

– Но вы пока еще не представили обоснований серьезностиваших намерений.

– Я не имею в виду деньги. Завтра к десяти часам утра выполучите необходимый задаток – я позабочусь. В данный момент я имею в видуостальную часть этого… э-э… дела – мою личную оценку, и здесь вам придетсяповерить мне на слово. Вот и все.

– Что-то у вас тяжело получается с изложением событий. Япредлагаю: выкиньте пока ту часть, что вы хотите скрыть, и переходите к сутидела.

– Отлично. Вы знаете, кто я?

– Вы – очаровательная молодая женщина, ваш возраст двадцатьс небольшим, и вы живете, согласно вашим же словам, без видимых средств ксуществованию. Ваша жизнь на колесах говорит о пристрастии к необычнымприключениям, а еще мне почему-то кажется, что вы боитесь заводить друзей.

– Что вас заставляет так думать?

– Ответ очевиден. Девятьсот девяносто девять женщин изтысячи, окажись они в вашем положении, найдут одного, а то и нескольких близкихдрузей, к кому бы они смело могли обратиться за помощью, оставшись в костюмеЕвы посередине поля для игры в гольф. А факт вашего обращения к знаменитомуадвокату указывает еще и на то, что существуют детали, о которых вы пока неупомянули, да и, судя по всему, не собираетесь рассказывать.

– Знаете ли вы моего отца, мистер Мейсон?

– Кто он?

– Колтон П. Дюваль.

Мейсон уже покачал было головой, но тут же нахмурился.

– Подождите-ка. Это имя я определенно где-то встречал. Чемон занимается?

– Сейчас он делает номерные знаки.

– Владеет производством?

– Нет. Занимается принудительным трудом. – После некоторойпаузы девушка добавила: – В тюрьме штата.

– О, надо же!..

– Ему приписывают, – продолжала Арлен Дюваль, – похищениетрехсот девяноста шести тысяч семисот пятидесяти одного доллара и тридцати шестицентов.

– Вот сейчас я вроде бы вспомнил, – кивнул Перри Мейсон. –Это было связано с каким-то из банков, не так ли?

– И с банком, и с бронированным грузовичком, и с перевозкойналичных денег.

Мейсон дал понять, что внимательно слушает.

– Он в тюрьме уже целых пять лет. Считается, что мой отецгде-то спрятал эти деньги. И на него все эти годы оказывалось и оказываетсятакое изощренное давление, что описать – язык не повернется.

Арлен Дюваль пришлось выдержать долгий изучающий взглядМейсона, но глаз она не отвела.

– Официально я – дочь вора.

– Давайте дальше. Рассказывайте вашу историю.

– Но я ее рассказала.

– Только не мне.

– Мистер Мейсон, я только что это сделала.

– Вы лишь обозначили в общих чертах. Дайте же услышатьостальное.

– Мой отец работал в «Меркантайл секьюрити бэнк». У них сполдюжины отделений в различных местах, и одно из них в Санта-Ане. Дляобеспечения нормального платежного баланса необходимы наличные деньги, их нужнодоставлять в отделения банка, и для этого у них имеется специальныйбронированный фургончик. В тот день перевозилось наличности триста девяностошесть тысяч семьсот пятьдесят один доллар и тридцать шесть центов. Все этиденьги папа лично сам упаковал. Вообще-то, по правилам, за ним должен былприсматривать инспектор, но папе в этом деле полностью доверяли, и инспекторзанимался тем, что следил за игрой на скачках. Он там крупно поставил. Уинспектора с собой был маленький радиоприемник, и… Ну, понимаете, когда подошловремя, он включил его, настроился, и… Правда, потом инспектор заявил, что онхотя и слушал радио, но на самом-то деле не спускал с папы глаз. Сказал, чтовидел, как папа запечатал этот пакет, естественно, перед этим обернув его какследует, обвязал, залил сургучом, поставил на сургуче свою личную печать, апотом там же свою личную печать поставил и инспектор.

– И что потом? – спросил Мейсон.

– Минут через десять пришел человек, водитель бронированногофургона, и отдал квитанцию за пакет.

– А когда пакет был доставлен в Санта-Ану?

– Спустя примерно еще полтора часа.

– И что же произошло там?

– Пакет, говорят, был в полном порядке, печати не тронуты,кассир в Санта-Ане дал свою квитанцию и попросил водителя фургона подождатьнемного, потому что хотел с ним передать партию денежных документов.

– Что дальше?

– А дальше… не прошло и пяти минут, этот самый кассирвыбегает и вопит, что произошла ошибка, что ему подсунули не тот пакет.

– Что было в пакете, который он получил?

– Толстая пачка погашенных чеков.

– Да? А известно ли, откуда…

– Все эти чеки оказались из одной банковской картотекиглавного банка Лос-Анджелеса. И помечены они были от «АА» до «CZ».

– А где находилась эта серия чеков?

– Рядом с той комнатой, где готовят деньги для перевозки.Очевидно, кто-то вытащил наличные, сгреб тут же несколько пачек погашенныхчеков и набил ими пакет, как деньгами. А затем уже этот пакет обвязали иупаковали.

– И они подумали, что виноват в этом ваш отец?

Девушка кивнула.

– Интересно, какие же улики выдвинули против него? –задумчиво спросил Мейсон. – Впрочем, любые улики здесь будут косвенными.

– Ну, прежде всего то, что именно папа несет личнуюответственность за сохранность денег. Инспектор, он, кстати, потерял после этогоработу, не мог подменить деньги так, чтобы папа этого не знал. А папа,естественно, не мог осуществить подмену без ведома инспектора. Правда, делоосложняет эта радиопередача со скачек.

– А водитель бронированного фургона? – перебил ее Мейсон.