— Это было бы глупо с твоей стороны, — улыбнулась Мэри. — Это ведь королевское кольцо. Даже жена президента не имеет такой чудесной вещи. Только ты владеешь таким сокровищем.

Когда дедушка Руби был жив, он имел обыкновение каждое воскресенье, после обедни, потчевать домочадцев рассказами об этом кольце. Но чем больше пива выпивал дедушка, тем фантастичнее становились эти истории. Микель был русским эмигрантом и утверждал, будто кольцо подарила ему сама царица за совершенный героический поступок. Впрочем, и по сей день ни Руби, ни Мэри толком не знали, так ли это на самом дело. Возможно, дедушка просто-напросто украл кольцо, о чем он сам как-то проговорился спьяну.

— Я все-таки верю, что кольцо — подарок царицы. В то время дедушка был молод и удал, как настоящий казак, — заявила Руби.

Мэри лишь таинственно улыбнулась в ответ, затем протянула небольшой лист белой бумаги.

— Здесь имя человека в Вашингтоне, который непременно купит кольцо, если тебе когда-нибудь понадобится продать его. Твой дедушка сам собирался это сделать еще до своей кончины, но я не разрешила ему. Он так гордился этим кольцом. Кроме того, Джон и Хенк хорошо заботятся обо мне, я ни в чем не нуждаюсь, да и пальцы мои стали совсем кривые, — усмехнулась Мэри. — Оно твое, дитя мое. Правда, после моей смерти твой отец наверняка узнает, что кольцо исчезло.

Со слезами на глазах Руби завернула кольцо и сунула его в карман платья.

— Я не могу ждать, пока мне исполнится восемнадцать.

— Подай мне лучше чашку с яблоками и не считай, что твоя жизнь кончается.

— Разве кто-нибудь сможет полюбить меня, кроме вас? — вырвалось у Руби.

Лицо Мэри озарила теплая улыбка.

— Когда-нибудь ты станешь фотомоделью.

— Я такая худая и некрасивая, — возразила Руби. — Впрочем, в Вашингтоне сделаю себе перманент, куплю тюбик помады и перламутровые сережки. Тайком от папы я отложила тридцать четыре доллара. Думаю, этого вполне хватит на два платья, обувь для работы и бюстгальтер, — лукаво добавила она.

Мэри от души рассмеялась.

— Тебе лучше вернуться домой, пока отец не отправился на твои поиски. Будь хорошей девочкой. Я имею в виду, веди себя пристойно.

— Не волнуйтесь, бабушка, вам не придется краснеть за меня. Теперь Опал будет заботиться о вас, я же не вернусь сюда никогда, даже когда… В общем, вы знаете, я не вернусь!

— Конечно, мне это известно, Руби. Я сама не хочу, чтобы ты возвращалась на мои похороны. Запомни меня такой, какая я есть, а не такой, какой меня положат в этих пурпурных одеяниях и отдадут в распоряжение хозяина похоронного бюро. Именно поэтому я отдаю тебе кольцо. Больше тебе здесь нечего делать. Не забывай меня, присылай фотографии. Кстати, Амбер прислала открытку. Пишет, что у нее есть фотоаппарат.

— Узнав об этом, папа словно спятил, — хихикнула Руби. — Амбер уже оплатила свой счет, поэтому он лишь наорал на маму, а фотографии Амбер бросил в плиту, заявив, что это проделки дьявола. Между прочим, фотографии получились прекрасно: Амбер сидит под цветущей вишней, заложив ногу за ногу. Ее юбка укорочена вот до сих пор, — Руби указала на середину своих бедер, потом, став серьезной, заглянула бабушке в глаза. — Я не представляю, что буду любить кого-нибудь так же сильно, как вас. Вы никогда не сказали мне ни одного плохого слова, даже если я заслуживала этого. Я буду думать о вас каждый день и постараюсь сдержать все свои обещания. Вам не будет стыдно за меня. Я запомню вас такой, как сейчас, а когда состарюсь, так же, как и вы, буду колечками снимать кожуру с яблок.

Руби крепко обняла бабушку и охрипшим голосом спросила:

— Вы мне верите? Вы не обидитесь, если я не приеду на ваши похороны?

— Решай сама. Если ты все-таки появишься здесь, то снова встретишься со своим отцом.

— Нет, я не приеду, — твердо сказала Руби.

— Добро, а теперь — в дорогу.

Руби в последний раз поцеловала Мэри и торопливо вышла из дома, стараясь побыстрее забыть о слезах на щеках покинутой ею бабушки.

Почти свободна… Почти…

* * *

Мэри Козински тяжело опустилась в старое плетеное кресло. Только что от нее оторвался самый дорогой человек. А сколько таких милых ее сердцу людей ушло навсегда…

Достав из кармана передника четки, Мэри не без усилий подняла голову кверху и прошептала:

— Господи, защити мою маленькую Руби. Если же ты решишь отправить ее отца, моего сына Георга, в ад, я не стану возражать.

Она знала, что однажды придет такой день, но еще была не готова к этой лишенной всяких чувств утрате. Мэри произвела на свет семерых детей и ко всем — за исключением Георга — относилась с большой нежностью и любовью. Но почему-то никто из них не запал ей в душу так, как внучка Руби. Когда девочке исполнилось семь лет и ей разрешили пересекать железнодорожные рельсы, она начала каждый день приходить к ним. К восьми годам Мэри и Микель уже души во внучке не чаяли. Георг пытался противиться этим визитам, но Микель пригрозил сыну лишить его своей доли наследства.

Георгу пришлось смириться. Руби же подверглась в доме отца жестоким наказаниям, ей покупали поношенные недорогие платья, а главное — лишили свободы. В то время как другие дети беззаботно играли и веселились на улице, Руби читала «Священное писание Нэнси Дру», помогала готовить, занималась уборкой, выполняла различные мелкие поручения и жила в постоянном страхе в ужасной клетке, называемой спальней. Только в доме бабушки и дедушки она становилась сама собой, расцветала от их любви, охотно выполняла любую работу, за которую старики иногда давали ей полдоллара, иногда угощали вкусными сладостями. Руби очень любила играть с Сэмом, их старым гончим псом. Они без слов понимали друг друга. Однажды отец приказал ни в коем случае не называть дочь Руби — от драгоценного камня «рубин», — потому что в момент появления на свет она была красной и безобразной. Это очень огорчило Руби. Словно понимая ее состояние, Сэм несколько часов не отходил от нее ни на шаг, слизывая ей со щек слезы. Когда Руби исполнилось двенадцать лет, верный пес умер. Дедушка силой удерживал совершенно обезумевшую от горя Руби, которая готова была лечь в могилу рядом со своим любимцем.

Да, эта девочка умела любить! Микель и Мэри часто беседовали о Руби, о ее будущем. Вскоре Микель тяжело заболел. Чувствуя приближение своего конца, он вызвал к себе мать Руби, Ирму, и долго разговаривал с ней о внучке. Ирма сразу заявила, что никогда не пойдет против мужа, который уже давно решил, что после окончания средней школы Руби отправится в Вашингтон. Она будет жить там вместе со старшей сестрой Амбер и работать, постепенно выплачивая долг родителям. Микель и Мэри предложили взять на себя часть долга внучки. Однако Ирма отчаянно затрясла головой, потом вдруг набралась смелости и спросила, почему Руби должна стать исключением? С сожалением посмотрев на невестку, Микель велел ей отправляться домой. Едва за Ирмой захлопнулась парадная дверь, он попросил Мэри принести «кольцо царицы».