Предатель быстро среагировал, размахнулся и ударил шипастым кулаком Рафена по голове. Удар пришелся в оправу лицевого щитка; Рафен услышал треск керамита и увидел трещину. Кровавый Ангел выпустил оружие и позволил ему упасть под ноги, в жирную грязь, а потом руками в бронированных перчатках вцепился в горло Несущего Слово. Будь враг в шлеме, Рафен не сумел бы противостоять ему таким способом, но этот отвращенный от света Императора дурак вообразил, что находится в безопасности, и открыл лицо, подставляя его ветру. Рафен вдавил пальцы в шею врага, намереваясь показать ему цену такой самонадеянности. Капли густой маслянистой жидкости выступили из ран предателя, который напрасно пытался набрать в легкие воздуха и позвать на помощь собратьев.

Шипастые перчатки врага еще и еще с грохотом врезались в голову Рафена, рот космодесантника наполнился теплой кровью, зубы клацали. Предатель попробовал боднуть, но Кровавый Ангел твердо стоял на ногах. Он был полон ярости и ненависти, радовался этому состоянию и не чувствовал боли. Взгляд туманился от нахлынувшего сладкого предчувствия — ему предстояло убить врага в рукопашной. Черный змеиный язык предателя отчаянно дергался и трепетал в раззявленной пасти, безуспешно пытающейся поймать немного воздуха.

Рафен смутно осознавал, что Несущий Слово колотит его по торсу, стремясь под конец своей отвратительной жизни причинить хоть какой-нибудь вред. Краем глаза он заметил блеск костяного кинжала — и ощутил вспышку боли в левом бедре. Рафен проигнорировал ее и еще крепче стиснул пальцы, сминая гортань Несущего Слово, чувствуя даже сквозь стальную перчатку судорожное подергивание хрящей. Предатель-космодесантник умер, не сумев издать ни звука, и выскользнул из перемазанных мерзкой сукровицей пальцев. Рафен отступил на шаг, наслаждаясь головокружительным бурлением адреналина. Однако этот шаг отозвался новой волной боли, прошедшей вдоль бедра, и Кровавый Ангел увидел, что нож предателя, подобный клыку, насквозь пронзил доспех. Организм Рафена боролся с последствиями ранения: шок-гель и коагулянты пузырились вокруг раны. Но в глазах потемнело. Кровавый Ангел скривился — демонические ножи врагов зачастую были отравлены, а принимать смерть от недостойного противника не хотелось.

Кровавый Ангел сжал в кулаке рукоять хаоситского оружия, ощутил, как оно корчится и гнется, дрожа, будто живое существо в поисках спасения. Внутри чувствовалось движение, полости, мясистые органы пульсировали подобно паразитам, поглощая его кровь. Зарычав, Рафен вырвал зазубренное лезвие из бедра и поднес его к глазам. Нож оказался живой тварью: на каждом зубце покрытой желтоватой эмалью кромки-пилы мигал темный глаз. Эта штука корчилась, бормотала и шипела на Рафена в бессильной ненависти. Прежде чем космодесантник успел среагировать, нож, раздув воздушные мешочки, испустил облако густого розового тумана, в который превратилась высосанная кровь. Туман быстро рассеялся. Рафен разорвал тварь пополам, но было уже поздно: Несущие Слово во вражеском лагере оставили свои дела, начали оглядываться по сторонам и задирать головы, ловя ноздрями и языком тонкие струйки запаха и вкуса.

Рафен отшвырнул мертвую тварь, и впервые за последние часы его вокс нарушил тишину в эфире:

— Отступаем!

Четверка Кровавых Ангелов покинула укрытие. Все они двигались настолько быстро, насколько позволяли конечности и силовая броня. Несущих Слово оказалось вдесятеро больше, и погоня быстро достигла опушки рощи. Среди чахлых деревьев беспорядочно загромыхали болтеры и раздались вопли низменного восторга.

Танкред, находившийся в расположении лагеря, собирался присоединиться к погоне, когда нейрощуп в его руке дрогнул. Заметив, что господин ни на дюйм не сдвинулся с места, Мучитель медленно, осторожно расслабился, а затем поднял голову.

Искаван Ненавистный, темный апостол Девятого воинства Гаранда, позволил себе улыбнуться бескровными губами — ни один человеческий рот не смог бы раздвинуться так широко. Один из трубчатых языков высунулся и тут же спрятался обратно, попробовав влажный воздух.

— Сопливый щенок, — наконец произнес апостол, покатав на языке слабый отголосок пролитой Рафеном крови. — На вкус — чуть старше ста лет.

Искаван посмотрел на Танкреда и добавил:

— Наверное, мне следует оскорбиться. Ведь эти ублюдки посылают шпионить за нами детей.

Мучитель оглянулся на дело рук своих — остов изуродованного тела.

— Горстка скаутов едва ли заслуживает потраченных на нее усилий, ваше великолепие.

Танкред подавил улыбку, краем глаза заметив, что Искаван кивнул в знак согласия. Несущий Слово, применяя в равной мере хитрость и жестокость, в конце концов возвысился до второго после темного апостола ранга. Впрочем, большая часть его успеха проистекала из умения угадывать капризы Искавана и говорить именно то, что командующий хотел услышать. За четыре с половиной столетия службы Танкред лишь трижды не угодил господину. После самого серьезного случая на нем осталась вечная отметина — Искаван отсек его органическую руку ударом зубчатого ножа, а взамен утраченной конечности Танкред получил свои щупальца.

— Пускай голодные загоняют дичь в ее вшивое логово, — заявил темный апостол, обращаясь к Танкреду и оставшимся в лагере Несущим Слово. — Очень скоро мы к ним присоединимся. — Он направил всю мощь своего мрачного взгляда на Мучителя и небрежно поиграл колючим роговым отростком на подбородке. — Я не прервусь, пока не завершу таинство.

Танкред понял эту реплику как желание продолжить и подозвал пару полумеханических илотов. Бывшие люди, взявшись за край, приподняли козлы, на которых лежала жертва Танкреда. Затем гомункулы двинулись к центру лагеря, шагая на своих газопоршневых ногах; их руки заканчивались железными перекладинами, к которым крепились ржавые блоки и веревки. Груз слабо стонал, но, благодаря искусству Танкреда, все еще цеплялся за самый краешек жизни.

Несущий Слово наклонился к самому лицу умирающего раба.

— Отступись, — хрипло прошептал он. — Отбрось свою любовь.

— Я это сделаю, — ухитрился ответить илот сквозь бульканье крови во рту. — Я отдаю свое сердце, плоть и душу вам, великий. — Его зубы обнажились в кривой усмешке, а глаза, подернутые поволокой блаженства, уставились на тяжелые и унылые облака в небе. — Прошу вас, я жажду благословенной муки! Пожалуйста!

Раб заплакал, и Танкред когтистой рукой провел по покрытому рубцами лбу человека. Бедный невольник боялся, что ему позволят умереть, не изведав изысканной боли благословения Искавана.

— Не бойся, — проворковал Танкред. — Ты познаешь такое мучение, какое вынес сам Лоргар.

— Благодарю! О, благодарю!

Илот закашлялся, и крупная, тяжелая капля яркой крови скатилась с его губ. Танкред воспротивился острому желанию слизнуть эту каплю и повернулся, чтобы поклониться господину.

— С вашего позволения, апостол?

Искаван увлажнил губы языком.

— Принеси мой крозиус.

Кровавые Ангелы продолжали строить укрепления вокруг величественного остова Некрополиты, даже когда пыль, поднятая бомбардировкой, осела. Они валили каменные шпили и обелиски, складывая из них оборонительные рубежи. Раньше здание выглядело как изысканная комбинация имперской часовни и цитадели. Однако теперь оно превратилось в руины. Единственные обитатели Некрополиты — священник-губернатор планеты и небольшая группа смотрителей — умерли сразу, в тот миг, когда рухнул центральный минарет здания. После этого на Кибеле, на счастье или на беду, командовал брат-капитан Симеон, старший по званию офицер Космодесанта.