Он тоже думал о будущем, но не о жизни с Джейн. Она была для него чем-то, что он воспринимал как должное. Гром лошадиных копыт, казалось, ему выстукивал: «Дадли – Тюдор!»

Эти имена подразумевали честолюбие – взлет из небытия к величию.

Они поженились, когда Джону было девятнадцать, а Джейн только подошла к своему восемнадцатому дню рождения. Они продолжали спокойно жить в доме сэра Ричарда – близко от двора, однако по-прежнему вне его.

Король изменился: он больше не был беззаботным мальчиком, совесть начала поочередно то мучить, то успокаивать его. И вот теперь Генрих поверил, что сэр Эдмунд Дадли был изменником, который навлек на народ великие испытания, а следовательно, заслужил свою судьбу. И что же, спрашивал себя монарх, подумают о нем его подданные, если он почтит потомков такого человека?

Нет, нельзя оказывать милость Дадли. Разве можно принимать при дворе сына изменника?

У Джейн родился первенец; и Джон, чувствовавший, что позор и унижение того дня па холме Тауэр впечатались в него так глубоко, что лишь ошеломляющие знаки достоинства и огромной власти могут отвлечь внимание от этого недостатка, решил: раз он не может завоевать милостей при дворе, то должен искать славу на поле битвы.

Джейн расплакалась, узнав о его намерении ехать во Францию.

– Почему ты не можешь остаться здесь? – спрашивала она. – Зачем тебе нужна слава? У нас есть все, что нам нужно. У нас есть наш маленький сын, твое фамильное состояние, и у нас будут еще дети.

– Да, еще дети, – согласился Джон. Разумеется, у него будут еще дети. Дети – даже девочки – всегда полезны для людей власти, потому что через них осуществляются связи с великими и богатыми. У Джейн своя задача, у него – своя. Она должна обеспечить ему много сыновей и несколько дочерей, а он должен вернуть власть и славу имени Дадли.

Джон отличился па службе у Чарльза Брэндона, герцога Суффолка, женатого на сестре короля, Марии. И вернулся с полей сражений сэром Джоном Дадли.

Был сделан важный шаг вперед.

Быстро текли годы, полные затаенных амбиций. Джейн выполняла свою задачу более успешно, чем Джон – свою.

Она подарила ему четырех сыновей, трех дочерей и вскоре должна была родить еще одного ребенка.

Джейн долго потом помнила этот день. Она была совершенно счастлива в саду их особняка в Челси, где река билась о край поместья. Она думала о своих любимых детях и гадала, кого теперь носит – мальчика или девочку. Как же благословенна она своими четырьмя красивыми сыновьями! И как, должно быть, позавидовал бы ей король, если бы увидел их! Говорили, что его глаза вначале зажигаются, а потом гаснут, когда он смотрит на сыновей других мужчин.

В тот момент о короле ходило множество слухов. И каких! Действительно ли он возьмет Анну Болейн в жены? Сделает ли ее королевой? Джейн видела, как прелестная Анна проплывала мимо по реке на своей барже. Говорили, что Генрих становится все более и более нетерпеливым, вокруг него тревожная атмосфера, а здесь сидит маленькая Джейн Дадли, мирно ожидающая рождения еще одного ребенка, живущая вдали от двора, хотя и так близко от него – умиротворенная и счастливая в кругу своей семьи.

Разумеется, ей хотелось, чтобы мечта Джона принимать участие в делах двора осуществилась. Но иногда его яростная решимость добиться этого пугала Джейн. Она смотрела, как он шагает по комнате, по лужайкам, глядя сузившимися глазами на баржу на реке, но не видя ее. И тогда про себя радовалась, что ее муж находится вне происходящего при дворе. В этот момент Джейн думала о великом человеке, кардинале Вулси, который принял свое назначение и скончался от разбитого сердца. Она не желала Джону такой же участи. Впрочем, какое нелепое сравнение – Джон и великий кардинал! Лучше бы ее муж вообще не был Дадли и его отец не поднялся бы до таких высот величия, а мирно умер в своей постели.

И в тот день Джон вернулся домой в большом возбуждении.

Король решил простить ему то, что он был сыном своего отца. Прошло больше двадцати лет с тех пор, как Генрих обезглавил Эдмунда Дадли; и вот спустя столько времени, очевидно, надумал, как ему избавиться от воспоминаний о собственной вине.

Джейн наблюдала, как Джон спрыгнул с баржи, видела, как он торопливо бежит по газону, выкрикивая ее имя. Никогда прежде она не видела его таким радостным.

– Джейн! Дорогая жена, меня назначили мастером Королевской оружейной!

Ее сердце нервно затрепетало. Она должна выглядеть счастливой, должна быть такой, какой он ожидает ее видеть.

– Что… это означает, Джон?

– Что означает? Это означает, что король решил: раз я достоин почестей, мне не следует в них отказывать. Это означает, что мы на пути, Джейн!

– О, Джон, на каком пути?

Он не ответил. Только улыбнулся, глядя через реку на Вестминстер и Гринвич.

И случилось так, что жизнь своему пятому сыну Джейн подарила уже в новых апартаментах лондонского Тауэра.

Она назвала его Робертом.

Это был самый красивый из всех ее мальчиков. И с первых же дней мать поняла, что будет самым ее любимым. Он родился с длинными густыми волосами, его глаза сияли ярче, чем у других младенцев, в нем чувствовался сильный характер.

Джон едва замечал его. Да и с чего бы? Теперь он был «на пути» и готовился маршировать по нему к величию.

Все первые месяцы жизни Роберт безраздельно принадлежал Джейн. Она не хотела для него никаких нянек. Маленький Роберт был ее деточкой.

Счастливая Джейн жалела бедную королеву Катарину, влачащую одинокую жизнь в замке Кимболтон. Такой мальчик, как Робин, изменил бы судьбу этой бедной леди. Он изменил бы к лучшему жизнь любой женщины! Но Катарине ребенок был нужен до отчаяния.

Теперь другая королева молила Бога о сыне.

Королева Анна лежала в Гринвиче, и вся страна ждала объявления о рождении принца.

Когда король проплывал мимо по реке, Джейн, укрытая деревьями, видящая, но невидимая, поднимала малыша и шептала: «Смотри, Робин. Вот едет король. Говорят, он отдал бы половину своего королевства за такого мальчика, как ты. Да и кто не отдал бы за тебя даже весь мир!»

В эти сентябрьские дни на реке стоял туман, и ветви деревьев в садах склонялись от наливающихся плодов.

– Да будет Анна плодовита! – молилась Джейн. Она хоть и жалела прежнюю королеву, но все же желала радости новой. – Да родит она сына, такого же прекрасного – нет, это невозможно! – почти такого же прекрасного, как мой Робин!

В Сити зазвонили колокола. У короля и королевы родился ребенок.

Принц! Люди говорили, что наверняка принц. Только он удовлетворит короля.

Ах, думала Джейн, королю нужен сын. Таким способом Господь даст знак, что было правильно разорвать нечестивый союз и посадить на трон новую королеву.