второй открыт. Вот только… только он смотрел на меня не тем глазом! Тулле смотрел глазом, который выжгли на Туманном острове!

Как такое может быть? И почему он приходит ко мне? Хотя понятно, почему ко мне, непонятно, почему в дурных снах. Он сам захотел остаться с тем фоморовым жрецом. Если бы Тулле подал хоть какой-то знак, что хочет уйти, я бы смахнулся с мамировым выкормышем, и неважно, сколько у того рун.

Выскочив из дома, я засомневался, куда следует бежать. К Полузубому? Он лишь отмахнется. Снова к жрецу? Мне казалось, чем чаще я прошу помощи у солнцелюба, тем сильнее запутываюсь в его сетях.

Потягиваясь и позевывая, мимо прошел Живодер в одной нижней рубахе и босиком, за ним бежала баба с плащом и толстой рубахой, крича что-то на ходу. Нет, он уже не захочет уходить. Я бы и сам ушел из хирда, если бы Эйлид хоть раз взглянула на меня, как смотрит на жреца.

И снова в голове только эта сероглазая девка!

Я встряхнулся и пошел к жрецу. Как бы он ни раздражал, Гачай единственный в этом поселке, кто служит богам. Пусть и неправильным.

— Я сделал, как ты сказал. Это мой друг Тулле, мой побратим! Ты его тоже видел тогда в Сторбаше!

Жрец стоял на коленях и кланялся желтому кругу, висящему на стене. Он очертил несколько кругов перед собой, один — на уровне лица, второй — напротив груди, третий — напротив живота, еще раз бухнулся лбом о пол и лишь затем встал.

— Тот одноглазый? — спокойно спросил он, будто бы и не валялся только что на земле. — Помню его.

— Только его мертвый глаз… Он был на месте!

Гачай оправил полы рыже-коричневого платья, сел за стол, жестом пригласил сесть и меня.

— Давай начнем с начала. Твой друг жив?

— Жив! Я уверен, что жив.

— Хорошо. Ты знаешь, где он?

— Не знаю. Но он ушел с жрецом Мамира.

— Хмм, Мамир… — Жрец полез в сундук, вытащил оттуда целую стопку беленого жесткого полотна и начал перебирать его куски. Все они были изрисованы мелкими узорами. — Мамир — бог знаний, хранитель рун и предсказатель судьбы. Он создал людей и научил богов одарять их благодатью. У него единственного есть жрецы, которые, подражая богу, отрубают себе фаланги пальцев ради знаний.

Снова эти крючки для запоминания.

— В Ардуаноре колдунов, что приходят во снах, изгоняют в пустыню без воды и ножа, чтобы бог-Солнце сам умертвил несчастных и чтобы его смерть не легла грузом на истинно верных.

— Пустыню?

— Представь себе равнину с редкими невысокими холмами, только там нет ни одного деревца, ни одной травинки, только песок. Сплошной желтый или белый песок. Или мертвые камни. И некуда скрыться от палящих лучей солнца, жара — как в ваших банях, только без единой капли воды. Человек потеет, обгорает и умирает от жары и жажды.

Я представил, но сразу вспомнил о главном.

— Значит, ты думаешь, что Тулле стал колдуном?

— Я не умею входить в чужие сны. Ты, наверное, тоже. И никто почти не может. Но существуют люди, которые отворачиваются от света и погружаются в тьму. Они получают новые силы, новые умения и знания, но эти силы не от богов, а от альхевьи. По-вашему, бездны. Мы знаем, что бездна рано или поздно поглотит их и сделает альваше, тварью. Поэтому смерть в пустыне — это не наказание, а милосердие. Мы позволяем им умереть людьми, а не тварями.

— Тулле — не тварь! А здесь не Ардуанор! И если ты не можешь сказать ничего толкового, то лучше помолчи! — закричал я.

— Я не сказал, что твой друг превратился в тварь. Но его душа в опасности. Он пришел просить тебя о помощи, значит, частичка света в нем все еще сохранилась. Твой друг хочет, чтобы ты помог ему избавиться от бездны, вернул к свету.

— Но… я не знаю, где он. Да и Полузубый меня не отпустит. — Тут меня осенило. — Ты! Ты же посланник Ульвида! Скажи Полузубому, что я могу идти!

Жрец удивленно приподнял брови.

— Ульвид? Я не знаю такого человека.

______________________________________________________

1 Виса Кормака Эгмундссона

Глава 2

Обглоданный до мяса ноготь уже начал кровоточить, а я всё грыз его, усердно размышляя в своей землянке.

Ульвид сказал, что скоро к бриттам придет его человек, но не Фарлей. За два с лишним месяца сюда приходил и уходил только жрец Солнца. Значит, Гачай — посланец Ульвида. Но Гачай говорит, что не знает никакого Ульвида.

Зря я сразу ушел от жреца. Надо было поспрашивать, может, Ульвид назвал ему другое имя? Или он мне сказал неправильное? С чего бы бритту называть сына как норда? Или посланец Ульвида так и не пришел. Вдруг там такой же, как Фарлей? Много ли нужно безрунному, чтобы помереть в лесах? Стая волков или тварь с щупальцами, и всё! Привет, Фомрир, или куда там бритты попадают после смерти.

И ведь правда, Гачай ни разу не сказал, что слышал обо мне от кого-то другого. Хотя, может, врал, по его иноземной смуглой морде ничего не понять.

Не о том я думал, ох, не о том… Главное, что Тулле позвал меня, а я тут на малаху слюни пускаю. Она меня ни во что не ставит, о жреца трется, другим мужикам улыбается. Между ней и Тулле я должен выбрать друга. Пойду к Полузубому! Уж он-то, как опытный хускарл, должен меня понять. И должен отпустить!

— Нет!

— Да почему? — взорвался я. — Это мой друг, мой заплечный! Чуть не каждую ночь приходит и говорит, чтобы я его нашел! Ни один норд меня не увидит и не услышит, клянусь мечом Фомрира, которым он прорубил фьорды!

— Нет.

— Да я же тут уже столько времени сижу! Хоть раз пытался удрать? Нет! А ведь мог бы! И Одноглазый бы ничего не смог сделать. И сейчас я не удрал, а пришел и честно всё сказал!

— Нет. Лесной волк сказал, чтобы ты сидел здесь, — равнодушно сказал Полузубый, поедая похлебку. И я со злобным удовлетворением смотрел, как часть бульона выливалась с той стороны, где у него не было зубов.

— Ты его давно видел? Может, он помер за это время? Так мне что,