– Жаль, что я был в Италии, когда ты попал в больницу. – заметив мой взгляд, быстро произносит Джон. – Не смог тебя навестить.

Затем он понижает голос, что для него, как я сказал, абсолютно несвойственно:

– Может поговорим в моем кабинете?

Мы заходим в его кабинет, и Джон, немного помявшись, осторожно говорит:

– Мне звонила Регина и рассказала о…твоей проблеме.

– Ты о синдроме Капгра? – вздыхаю я.

– Не помню точно, но это правда, что тебе кажется, что Регину подменил двойник?

С его слов это кажется полным бредом, и я обреченно киваю.

– Вот это да, приятель… – протягивает Джон.

Он не успевает добавить что-то еще, потому что в кабинет стучится Ева, секретарь Джона.

– Джон, на второй линии звонок от мистера Коллинза. – приятным низким голосом произносит она.

Секретарь друга просто красотка, что тут скажешь. Волосы цвета черного дерева всегда уложены в затейливую прическу, ни один волосок не выбивается. Зеленые глаза скрываются за очками в роговой оправе, которые делают их еще ярче. Черное узкое платье обтягивает ее как перчатка. Я спрашивал Джона, не крутит ли он с ней роман, но тот всегда отмахивался, мол «слишком это сложно, встречаться с коллегой».

Ева замечает меня и приветливо произносит:

– Привет Эрик, рада, что ты поправился!

Я не могу отвести от нее взгляд. Но не из-за кокетливой улыбки, а из-за странного выражения болезненного возбуждения, мелькнувшего на секунду в ее глазах и резко испугавшего меня.

Она работает у Джона уже два года, но я никогда не замечал у нее такого взгляда. С ужасом осознаю, что это не Ева, а затем, что мой синдром, похоже, прогрессирует.

Не дождавшись от меня ответа, Ева странно смотрит на меня и выходит за дверь.

Покрываясь холодным потом, я прочищаю горло и осторожно спрашиваю у Джона:

– Тебе не показалось, что Ева…как-то странно посмотрела на меня?

– Странно посмотрела? – Джон бросает на меня внимательный взгляд. – Эрик, ты точно сможешь выйти на работу?

Быстро осознав, что выгляжу как безумец, я натягиваю лучшую свою улыбку.

– Конечно, друг, мне просто показалось, не бери в голову.

Я выхожу из кабинета Джона, провожаемый его настороженным взглядом.

***

Я еще не раз за сегодняшний день ловлю на себе пристальные взгляды моих коллег. Я подозреваю, что Ева уже всем разнесла новость о моем странном поведении.

Я мечтал вырваться из дома, скорее приступить к работе и отвлечься, но теперь единственное мое желание – сбежать. Еле досидев до конца дня и не сделав ничего полезного, я вскакиваю и стремительно выхожу из стеклянной клетки моего офиса. Идти домой мне совсем не хочется, и я решаю немного прогуляться в парке.

Там, сидя на скамейке, я наконец расслабляюсь и, впервые за несколько часов, начинаю дышать ровнее. Как хорошо, когда тебя окружают незнакомцы, которые не представляют угрозы. Закрываю глаза и погружаюсь в блаженное спокойствие. Однако мое облегчение длится не долго.

– Эрик? Эрик Харрис? – неожиданно раздается голос рядом со мной.

Со вздохом поднимаю голову, готовясь к худшему. Передо мной стоит Мэттью Гибсон, мой старый друг из прошлого. Мы вместе учились в университете, но затем разъехались. Не общались мы уже несколько лет. Он почти не изменился, все такой же высоченный и жилистый, разве что добавилась пара морщин.

– Мэттью, сто лет не виделись! – как можно дружелюбнее отвечаю я.

Хотя сейчас я предпочел бы побыть один, видеть старого друга мне приятно. Когда-то мы были не разлей вода.

– Как поживаешь, старина? – улыбаясь, спрашиваю я.

Мэттью начинает рассказывать мне, как течет его жизнь, что он в городе по делам его архитектурной фирмы, что он недавно женился. Я стараюсь сосредоточиться на его словах, но они начинают медленно расплываться, проходить мимо моего сознания. Неужели его лицо всегда было таким отталкивающим? Его глаза горят каким-то лихорадочным блеском, или это мне только кажется? Я изо всех сил стараюсь не дать своему проклятому синдрому вновь запудрить мне мозги, но не преуспеваю.

Наконец, Мэттью замечает, что я почти не слушаю, и выражение его лица всего на секунду становится жестоким и, брезгливым, что ли. Это окончательно убеждает меня, что это не мой старый друг.

Я резко вскакиваю со скамейки и, пробормотав какие-то скомканные извинения, поспешно ретируюсь из парка. От моего недавнего спокойствия не осталось и следа. Шагая домой, я чувствую, как сильно колотится мое сердце. Тревога вновь сжимает меня в своих тисках, из каждого угла мерещится угроза.

Ворвавшись в свою квартиру, я понимаю, что весь путь от парка до дома практически не дышал. Постояв пару минут в прихожей, я немного расслабляюсь.

– Регина? – зову я жену.

В ответ я слышу тишину и вспоминаю, что у Регины сегодня ночная смена в больнице. Я ее не застал. Мне стыдно за то чувство неописуемого облегчения, которое я испытываю, понимая, что ее нет. Хочется залезть под одеяло, накрыться с головой, как я делал в детстве, когда чего-то боялся. Мне необходимо почувствовать хоть кроху безопасности в том безумном мире, в котором я вдруг оказался.

Сначала Регина, потом Ева, теперь еще Мэттью Гибсон. Кто следующий станет для меня чужим?

4.

Я снова практически не спал. Беспокойно зудящие мысли не дают мне поблажки даже ночью. Утром в замке поворачивается ключ, это Регина пришла с работы. Она ступает тихо, теперь осторожность сквозит в каждом ее шаге, каждом слове. Она боится меня, думает, что я снова могу наброситься на нее. Увидев, что я не сплю, жена замирает на пороге.

– Опять бессонница? – настороженно спрашивает она.

– Да, я никак не могу… расслабиться. – вздыхаю я.

– Приготовить тебе завтрак?

Я понимаю, что она старается, изо всех сил пытается наладить нашу жизнь, надеется, что она станет прежней. Но это невозможно. Не с тем безумным параноиком, которым я стал.

– Нет, спасибо, перекушу по пути на работу. – усиленно старюсь я поддержать нормальный разговор. – Сегодня мы с Джоном идем в паб вечером, так что не жди меня.

Мгновение, и на ее лице мелькает облегчение, может от того, что я еще с кем-то общаюсь, а может потому, что меня не будет дома, и ей не придется притворяться.

Приняв душ, я пытаюсь придать себе хоть немного презентабельный вид, но на меня из зеркала смотрит уставший, похудевший мужчина с затравленным взглядом. Даже если бы я высыпался и был не таким бледным, мои глаза никого не смогли бы обмануть. Я настороженно глядел даже на самого себя, что уж говорить об окружающих.

На работе