– Если хотите. Но разве это не честь отдать свое тело кому-то более совершенному, более развитому? Мы можем привести вашу расу к абсолютной гармонии!

– Только никто не спросил нас, хотим ли мы этой гармонии! – злюсь я.

Мой голос крепнет с каждой секундой, теперь на место потрясению и страху приходит обжигающий гнев.

– Люди всегда сопротивляются новому. – усмехается доктор Перри. – Это мы успели понять по вам. Но жизнь развивается и настала пора перемен, как для вас, так и для нас. На данный момент почти все население планеты Земля захвачено нами.

– Нет, не все! – бросаю я. – Вы сами сказали, что люди с психическими заболеваниями не могут принять вас, вам их не поработить!

– Да, это так. – вздыхает доктор Перри. – Мы хотели все сделать без насилия, но к сожалению, чтобы экспансия завершилась самым лучшим образом, нам придется запачкать руки.

– Запачкать руки? – побледнев, переспрашиваю я.

Гнев угасает и холодок ужаса начинает подниматься по моей спине.

– Да, – удрученно продолжает доктор. – Ваши тела очень ценны, они стали сосудами для чего-то прекрасного! Но, если мы не можем спасти вас от вас самих, боюсь, придется вас просто уничтожить.

Сзади бесшумно подходят два уже хорошо знакомых мне санитара и встают по обе стороны от меня. Доктор Перри достает из кармана халата шприц и флакон с мутноватой белой жидкостью.

– Простите за этот грубый прием, но у нас нет выхода. – с сожалением вздыхает доктор. – Вы сами нас его лишили.

Он неторопливо начинает набирать препарат в шприц. Я вдруг абсолютно четко осознаю, что мне не выбраться из этого кабинета. На меня накатывает странное спокойствие. Может это шок, а может принятие неизбежного. Понимая, что осталось мне недолго, я спрашиваю:

– Почему вы не смогли подсадить вашего «собрата» ко мне? Ведь оказалось, что у меня нет психического заболевания!

Доктор Перри на секунду отвлекается от своего занятия и с интересом смотрит на меня.

– Хороший вопрос, Эрик! – хвалит меня доктор, как хорошего ученика. – Когда вы попали ко мне, я, как уже сказал, решил понять в чем дело. Ваши анализы показали, что у вас наследственное заболевание, хорея Хантингтона. К сорока-пятидесяти годам у вас стали бы появляться признаки: непроизвольные движения, нарушение походки и речи, а также изменения психики. Именно из-за этой болезни, сидящей в вас и выжидающей удобного момента, чтобы напасть, мы и не смогли прикрепиться к вам. Хорея Хантингтона через пару десятков лет лишила бы вас способности самостоятельно передвигаться и обслуживать себя, поэтому то, что я собираюсь сделать, можно считать своего рода милосердием.

Я пытаюсь осознать все, что мне рассказал это странный не-человек. Мои мысли текут медленно, словно через туман. Затем я думаю о Люке.

– Значит, – говорю я. – Все, кто находятся здесь, умрут?

– Эрик, это не смерть. – мягко улыбается мне доктор Перри. – Ну, по крайней мере, не в вашем привычном понимании. Эти люди страдают, кто-то недавно, а кто-то всю жизнь. Мы лишь спасаем их…

– От них самих. – продолжаю я его недавнюю фразу.

– Именно так. Мне было очень интересно поговорить с вами, Эрик, но, боюсь пришла пора прощаться.

На лице доктора Перри на секунду мелькает жалость, когда он подает знак санитарам. С двух сторон на мои плечи опускаются тяжелые руки.

Это ставит точку.