не подпускали к той науке, которую он любил и где проявил свой талант. Абрам Моисеевич Деборин был одним из образованнейших русских марксистов. Настоящее его имя было Иоффе, а Деборин сначала было его псевдонимом, а потом стало частью его фамилии.

Абрам Моисеевич родился в 1881 году в Каунасе (Литва) в бедной еврейской семье. В юные годы он научился слесарному ремеслу. В 1897 году в возрасте 16 лет Деборин стал участником нелегальных марксистских кружков. В 1903 году он покинул Россию из-за преследований царской полиции. В годы эмиграции он окончил Бернский университет (Швейцария). Здесь он сблизился с Г. В. Плехановым и разделил многие из его взглядов. Деборин возвратился в Россию в 1908 году, принимал активное участие в борьбе против царизма. Во время революции 1917 года он недолгое время был председателем городского совета в украинском городе Полтава.

По своим политическим воззрениям Деборин был меньшевиком и вступил в ВКП(б) в 20-е годы по предложению С. Орджоникидзе, который и дал ему рекомендацию. Наиболее известная работа Деборина, многократно переиздававшаяся и переведенная на многие языки, — «Введение в философию диалектического материализма», — была написана накануне революции в России, в 1916 году. В 1922-30 гг. Деборин был редактором центрального теоретического органа коммунистической партии «Под знаменем марксизма». То были годы расцвета для Деборина — он преподает в Коммунистическом университете им. Свердлова в Москве, в Институте красной профессуры, в Коммунистической академии, работает заместителем директора Института Маркса и Энгельса. Он становится самым авторитетным лицом в области марксистской философии. Ортодоксальный марксист Деборин участвует в разгроме разных «еретических» течений в советской марксистской философии — т. н. механистов и др. Он борется с ними на теоретическом фронте достаточно беспощадно, возможно даже не отдавая себе отчета, что для личной судьбы носителей механистических взглядов обвинения в «ереси» могут иметь трагические последствия.

В 1929 году Деборин вместе с группой других обществоведов-коммунистов (среди них Д. Б. Рязанов) избирается членом Академии наук СССР. С этого времени в Академии наук быстро утверждается партийное влияние, которому она полностью подчиняется. Впоследствии Деборин занимал довольно высокие посты в академической иерархии, даже после того как его работы были преданы остракизму.

Все последующее поколение философов — Митин, Юдин, Ранцевич, Луппол, Стэн — были учениками Деборина. Первые двое стали впоследствии ближайшей опорой Сталина в области идеологии, а остальные трое погибли во время репрессий. Между прочим, Стэн преподавал Сталину марксистскую диалектику и, как говорит молва, был не очень доволен знаниями своего ученика...

Решающим поворотным моментом в судьбе Деборина был его отказ в 1930 году провозгласить Сталина корифеем философской науки и главой философского фронта. Об этой истории поведал мне сам Абрам Моисеевич во время наших многочисленных доверительных бесед.

Вот что он мне рассказал. Летом 1930 года к нему пришли его ученики Юдин, Митин и Ранцевич и повели с ним разговор, что некоторые ученики Абрама Моисеевича, например, Луппол (он был академиком), связаны с троцкистами, и Абрам Моисеевич должен решительно от них отмежеваться. Слово «отмежеваться» было в то время очень популярным в партийном лексиконе и не утратило своего значения и в наше время. Короче говоря, Деборину было предложено предать своих учеников. Абрам Моисеевич был поражен, так как он был уверен в том, что Луппол никакой не троцкист. Поэтому он ответил, что у него нет никаких оснований отказываться от Луппола и других своих учеников или осуждать их. Но не это было главной темой разговора. Юдин, Митин и Ранцевич убеждали Деборина, что Сталин является не только руководителем всей практической деятельности партии, но и крупным теоретиком в области марксистской философии. «Кому, как не вам, всеми уважаемому философу-марксисту, заявить об этом открыто и провозгласить товарища Сталина вождем философского фронта», — убеждали они Деборина. «Но, — наивно отвечал Деборин, — у Сталина же нет работ по философии». Беседа продолжалась чуть ли не три часа. Уходя, Юдин, Митин и Ранцевич еще раз просили Деборина подумать над тем, что они ему сказали — отречься от учеников-троцкистов и провозгласить Сталина главой философского фронта. «Тогда, Абрам Моисеевич, вы навсегда останетесь нашим любимым и почитаемым учителем». Деборин был в растерянности.

Очень скоро во время очередной встречи с заведующим отделом агитации Центрального Комитета партии Стецким Деборин услышал от него нечто похожее на то, что ему уже пришлось услышать от Юдина, Митина и Ранцевича. «Дело у нас идет к тому, — откровенно сказал ему Стецкий, — что у нас будет лишь один руководитель, один вождь и для практической деятельности, и в области теории. Двух вождей в партии быть не может».

Через некоторое время мне рассказали другую часть этой истории, которая показалась мне похожей на правду, хотя, конечно, абсолютной уверенности у меня ни тогда, ни теперь не было и нет. История эта гласит, что Деборин, очень высоко оценивая Сталина как практического деятеля, невольно сравнивал его с другим практиком — Фридрихом Энгельсом. Деборин послал Сталину письмо, в котором, напоминая о великом содружестве Энгельса и Маркса, предлагал Сталину такого же рода содружество с ним, с Дебориным. Говорят, что Сталин, прочтя это, якобы фыркнул: «Тоже мне Энгельс!» Себя Сталин не отказывался сравнивать с Марксом, но на роль Энгельса не соглашался... Этот полуанекдот как бы психологически дополняет портрет Сталина, и образ мыслей самого Деборина.

Как бы то ни было, Деборин отверг предложение провозгласить Сталина гением марксистской философии и жестоко за это поплатился. Предсказание Стецкого скоро сбылось. Бывшие ученики Деборина — Юдин, Митин и Ранцевич — выступили с резкой статьей, в которой призывали к борьбе против любых отклонений от генеральной линии партии. Вскоре Деборин был объявлен «меньшевиствующим идеалистом». Сам по себе этот термин был бессмысленным, ибо если считать Деборина меньшевиком, то он никак не мог быть идеалистом в области философии, ибо меньшевики были марксистской партией и всегда стояли на почве марксистской философии.

Сталин устроил очень ловкий трюк: он объединил два наиболее ненавидимых в Коммунистической партии Советского Союза понятия — «идеалист» и «меньшевик». Никто никогда не мог толком объяснить, что же это означает, но после 1931 г. появились многочисленные статьи против Деборина и его «школки». В одном из последних изданий «Философского словаря» этот термин — «меньшевиствующий идеализм» — отсутствует, а о А. М. Деборине написано, что он и его группа «недооценивали ленинский этап в развитии марксистской философии, недостаточно подчеркивали коренную противоположность марксистской и гегельянской диалектики»[1]. Довольно безобидные слова, резко отличающиеся от проклятий по адресу «меньшевиствующего идеализма» в сталинские