class="p1">Что за странные мысли? Пожалуй, он слегка одичал от своего затворничества.

— Я отправила письмо. Поскольку у вас нет публичной электронной почты…

— Я не получал никакого письма, синьорина Джеймисон.

Небольшая стопка нераспакованной почты действительно лежала в ящике его стола. Стефано ждал подходящего момента, чтобы открыть письма. По его опыту такого рода корреспонденция никогда не содержала хороших новостей…

— Метель усиливается. Вам следует поторопиться. В деревне есть пансион, где вы можете остановиться.

На шапку с медведями падали крупные белые хлопья снега. Узкие дороги скоро станут опасными для любого, кто не имеет опыта вождения в гористой местности.

В детстве Стефано любил снег, пока не осознал всю его опасность. Если бы он не нашел Эмилию той темной ночью, когда она убежала, чтобы в последний раз увидеть их мать в сказочном платье по дороге на очередной бал, он потерял бы свою младшую сестру навсегда…

Именно в этот момент он понял, что никто, кроме него, не позаботится о его брате и сестре, и поклялся самому себе, что всегда будет защищать и оберегать их.

— Я забронировала номер, но произошла какая-то путаница, и они не могут принять меня. Хозяин пансиона велел мне осмотреть достопримечательности и подъехать к замку, так как он знал, что я приехала сюда ради Кастелло-Варно…

Губы Люсиль задрожали, но глаза оставались ясными — ни намека на слезы. Затем ее взгляд скользнул за его спину с выражением, похожим на боль.

— Пожалуйста. М-моя машина сломалась. Я прошла долгий путь, и п-пошел снег.

Зубы у нее стучали вовсе не от притворства. Эта женщина, Люсиль Джеймисон, действительно замерзла, а он, как никто другой, знал, как опасно переохлаждение.

Стефано стиснул зубы, кипя от недовольства. Как бы ему ни хотелось захлопнуть дверь перед носом незнакомки, он не был способен на такую жестокость. В самом деле, не идти же ей в деревню пешком?

Он отступил назад и жестом пригласил ее войти:

— Разговор надо было начинать со сломанной машины.

Девушка рассеянно шагнула в замок, подтянув за собой сумку. Колесики с отвратительным скрежетом загрохотали по мозаичному полу. Люсиль посмотрела на Стефано и то ли шмыгнула носом, то ли всхлипнула.

Этот жалостливый звук шевельнул в его душе нечто давно забытое. Пожалуй, в его сердце еще осталось немного сочувствия.

Стефано вздохнул. Протянул руку:

— Позвольте мне взять… это.

Теперь нужно как можно скорее усадить девушку перед огнем и отогреть. Ее губы приобрели тревожный голубоватый оттенок, в тон цвету ее пуховика. Не то чтобы он снова смотрел на ее губы. Это была обычная забота, вот и все.

Гостья уронила ручку сумки, а футляр крепко прижала к себе, будто в нем были драгоценности короны.

— Благодарю вас. Я понесу эту.

Стефано пожал плечами, закрыл дверь на все замки и подхватил за ручку ее сумку. Он считал себя достаточно сильным — в последнее время он проводил в спортзале больше времени, чем обычно, когда не мог спать, — однако багаж был не из легких.

— Что в сумке?

Люсиль пожала плечами. Ее обветренные щеки пылали.

— Распятие. Чеснок. Деревянные колья.

Стефано напрягся, выпустил сумку из рук, и она приземлилась на пол с впечатляющим стуком.

— Что ты несешь?! — От изумления он перешел на «ты».

Люсиль рассмеялась, мило и слегка нервно.

Кто эта женщина?! Кто еще будет писать письма и ехать в замок в надвигающуюся метель? Впору было запаниковать, однако Люсиль Джеймисон, казалось, не представляла никакой угрозы. Она просто выглядела грустной и… подавленной.

Стефано охватила необъяснимая потребность разузнать, в чем причина печали синьорины Джеймисон, и устранить ее.

— Послушай, я ехала много часов подряд, чтобы добраться сюда. Теперь я нахожусь в жутком замке, один на один с его хозяином-графом. — Люсиль взглянула на него с улыбкой: — И не говори, что это не похоже на фильм ужасов!..

— Ну и юмор у тебя. — Стефано немного расслабился. После нескольких дней одиночества его воображение разыгралось не меньше, чем у гостьи. — Но замок вовсе не жуткий.

Взгляд синьорины Джеймисон скользнул по просторному вестибюлю, стены которого были увешаны портретами ныне покойных графов Моретти.

— Взгляни на портреты — твои предки такие высокомерные и все одеты в черное. Я бы описала атмосферу как… похоронную, — договорила Люсиль шепотом и снова прикусила губу, которая, к счастью, немного порозовела.

— Мой отец сказал бы, что это можно расценить как предупреждение каждому, кто войдет под своды замка с недобрыми намерениями.

— Ну, это не совсем похоже на теплый прием.

Глаза у Люсиль были большие и широко раскрытые. Каждая часть ее тела казалась напряженной, она все еще прижимала к себе футляр, словно в целях самозащиты.

— Я не могу обещать, что в моем доме больше не будет портретов моих «высокомерных предков», но, поверь, я — не порождение ночи. Здесь тебе всегда рады. — Ложь о том, что ей рады, сорвалась с его языка довольно легко. У него не было ни малейшего желания пугать девушку. — Пожалуйста, следуй за мной.

— Спасибо.

— Гостеприимство Лассерно известно всем. Я намерен поддерживать эти традиции.

Теперь ему нужно было сделать достойную попытку проявить гостеприимство, на которое он претендовал. Стефано направился через холл в гостиную, ощущая спиной ее взгляд, отчего становилось жарко.

Он поставил сумку синьорины Джеймисон на пол, подошел к камину и положил несколько поленьев на тлеющие угли. Пошевелил кочергой, и вскоре пламя вспыхнуло ярче.

Люсиль остановилась у входа в комнату, словно обдумывая услышанное, затем сняла шапку. Со взъерошенными волосами и румяными щеками она выглядела так, словно только что выбралась из постели…

Стефано невольно залюбовался ею, но тут же взял себя в руки и отвел глаза. К счастью, Люсиль не заметила его пристального взгляда, она смотрела под ноги — на лужицу грязного растаявшего снега.

— Извините, я наследила. Мои ботинки в полном беспорядке. Надо было их снять.

Все в ней казалось напряженным. Даже ее комментарии о жутких замках, графах и фильмах ужасов. Неужели синьорина Джеймисон боится его? Он никогда не пугал женщин — никогда. Напротив, когда-то он умел быть нежным и добрым. В описании его герба были слова: «Щит Короны», означавшие, что он готов защитить каждого, кто оказался в сложной ситуации. Как бы его ни раздражало ее присутствие, инстинкт защитника был сильнее. Он постарается оказать ей достойный прием и быть любезным до тех пор, пока не сможет отвезти в деревню.

— Нет необходимости в извинениях. Садитесь, пожалуйста.

Люсиль сделала шаг, покачиваясь от усталости. Чего доброго, она может упасть, а у него нет никакого желания ловить