Отец вздохнул:

― Ты плохо меня слушал, Донни. Вы с братом забыли о ней, таково требование заклинания, зато теперь оба живы и здоровы.

Дон тряхнул золотистыми, словно спелая пшеница, волосами, кивая с недовольной миной, словно отмахивался от меня как от назойливого насекомого:

― Не такая уж и большая плата за жизнь. Подумаешь, забыли девчонку! Да я постоянно о них забываю… ― и он рассмеялся. Хохот Марка поддержал его, и пришлось сцепить зубы, чтобы не заплакать от обиды.

― Как вам только не стыдно, ― отец в гневе сжал кулаки, его красивое лицо покрылось пятнами.

― Не надо, папа, не расстраивайся, ― мои руки ласково обняли его плечи, ― просто они забыли, кто такая Франни, но я им быстро напомню, какого это ― связываться со мной…

Братья замолчали и нахмурились, Марк недовольно скорчил гримасу:

― Да что с вами такое? Шуток, что ли, не понимаете? ― он протянул мне руку, ― привет, Франни, рад с тобой познакомиться, и ещё раз спасибо от нас обоих. Ну, теперь-то всё в порядке? Может, пойдём ужинать?

Отец беспомощно развёл руками:

― Прости их, дочка, они забыли о вашей многолетней дружбе.

Я вымученно улыбнулась:

― Всё нормально, па! Уж лучше так, чем лежать в холодной могиле. Пойдём, у меня тоже от голода сводит живот…

Тео подошёл, зарывшись лицом в мои длинные рыжие волосы:

― Спасибо, детка, я никогда не забуду того, что ты сегодня для нас сделала.

Кивнула, принимая его слова, и медленно побрела за всеми в замок, повторяя про себя:

― Держись, Франни! Ты сможешь всё выдержать, потому что никогда не забудешь того, что ещё совсем недавно связывало нас троих…

За столом все ели, оживлённо обсуждая происшествие, и, казалось, неизвестный монстр занимал умы братьев больше, чем спасшая им жизнь Франни. Я смотрела в тарелку, делая вид, что выбираю себе кусочек получше, думая совсем о другом…

Это случилось несколько месяцев назад. Сначала я вытянулась, став похожа на швабру нашей служанки. Дон и Марк смеялись надо мной, и я отвешивала им подзатыльники, хохоча над глупыми шутками, а потом в одиночестве своей комнаты горько плакала от обиды.

Но вскоре тело начало меняться, и братья заметили это первыми. Они пристально рассматривали ставший мне слишком тесным в груди охотничий костюм. Однажды Дон, непривычно краснея, вдруг заявил, что длинное голубое платье больше бы подошло к цвету моих глаз. И, что самое странное, насмешливый Марк его поддержал.

Я не верила себе и не сразу поняла, что происходило, пока горничная не сболтнула, причёсывая волосы перед сном:

― А молодые господа Дон и Марк, кажется, потеряли от Вас не только головы, но и сердца. Они вчера чуть не подрались из-за того, кому из них подвести Вам коня и помочь забраться на него перед охотой.

Я залилась краской и, ненатурально засмеявшись, остановила её:

― Не придумывай, мне не нужна ничья помощь, чтобы вскочить на коня. И никто из этих двоих ещё ни разу за мной не угнался. Так что не мели чепухи…

В ответ горничная только загадочно улыбнулась. Стоило ей выйти из покоев, как я бросилась на кровать. Сердце разрывалось надвое ― оба брата мне безумно нравились, и выбрать кого-то одного было выше моих сил…

А Дон и Марк продолжали смотреть влюблёнными глазами, перестали подшучивать, и от их горячих прикосновений мне всё чаще становилось не по себе. Почувствовав свою силу, я начала ею бессовестно пользоваться: смеялась, поглаживая их щёки, любуясь, как они краснеют. «Случайно» касалась рук или шей моих «жертв», видя, что они сходили с ума от желания. И сама не заметила, как по уши влюбилась…

Свой первый поцелуй я отдала Дону и, к удивлению, узнав, что холодный и равнодушный мальчишка нежен и страстен в любви. Второй поцелуй достался Марку ― грубоватый насмешник оказался робким и послушным, готовым выполнить любую прихоть возлюбленной.

Надо отдать им должное ― ни один из них не пытался затащить «прекрасную Франни» на сеновал или тайком пробраться в спальню. Оба красиво ухаживали, даря охапки цветов и стараясь победить соперника в честном бою. Я обожала смотреть на их тренировочные бои, когда, обнажённые до пояса, они сражались на деревянных мечах. Замирая от восторга и прислушиваясь к странному жару, разливавшемуся в непривычно напрягшемся теле, неопытная девчонка гнала прочь настырное желание прикоснуться губами к этой молодой упругой коже, почувствовав в ответ горячее дыхание братьев на своей шее и груди… Победитель в сражении всегда получал мой нежный поцелуй. Правда, и побеждённый никогда не оставался без награды…

Я была счастлива, но братья всё чаще просили:

― Франни, определись же скорее, с кем ты будешь! Не мучай нас…

И напрасно я пыталась притворным смехом скрыть свою неуверенность, потому что оба сводили меня с ума. Счастье, что наши отцы в эти дни были очень заняты или делали вид, что не замечают очевидного. Но как раз накануне злосчастного происшествия шутливые поцелуи и страстные ласки чуть не зашли слишком далеко и, вырвавшись из чересчур пылких объятий своих возлюбленных, запыхавшаяся и растрёпанная, я пообещала, что, наконец, сделаю выбор, как только они вернутся из похода против монстра.

И вот братья вернулись, вернее, их принесли наши отцы. Всё решилось само собой, судьба наказала меня за жадность: дурочка хотела получить обоих, а в результате осталась ни с чем…

Я посмотрела на противоположную сторону стола, где сидели Дон и Марк. Они были в полном порядке: смеялись, подшучивая друг над другом, совершенно не обращаявнимания на «спасительницу».

Увы, но мне предстояло смириться не только с этим. Ведь я одна знала, что действие заклинания не окончено, и ждала страшного продолжения своей расплаты за чудо. Ни отцу, ни Тео не было известно о небольшой сноске на следующей странице злополучной тетради. Весь ужас заключался в том, что похищенные чувства у спасённого человека менялись на прямо противоположные.

Ещё вчера страстно любившие меня братья теперь должны были возненавидеть бедную Франни. И чем крепче была их любовь, тем страшнее ожидала расплата. Я смотрела на Дона и Марка, молясь, чтобы этого не случилось. Пусть они навсегда забудут те нежные чувства, что ещё совсем недавно связывали нас, но не испытывают злобы или презрения…

Вечер заканчивался, и братья по-прежнему были веселы. Моё сердце отчаянно билось, взывая ко всем богам о защите глупой Франни, запятнавшей себя грязным колдовством. Ведь если любимые