Не то чтобы Фрэнки любила грубых и неряшливых мужчин. Наоборот, она любила мужчин гладко выбритых и щеголевато, с иголочки, одетых. Тех, которые ходят в крахмальных рубашках, хорошо отутюженных костюмах и благоухают легкими, изысканными лосьонами после бритья. В точности как Хью. Закрыв глаза, она явственно увидела его в костюме от Ральфа Лорана, с аккуратно завязанным галстуком, со смазанными гелем короткими волосами и приподнятой челкой. Джордж Хью. Ее Хью. Она закусила губу, стараясь не расплакаться, но слезы уже успели навернуться ей на глаза и заструиться по щекам теплыми струйками.

Легкий шум в салоне самолета внезапно перерос в высокочастотный вой, и реактивный лайнер начал выруливать на взлетную полосу. Выгнув голову, Фрэнки прильнула к маленькому иллюминатору, наблюдая, как аэропорт Хитроу начал постепенно отъезжать назад, превращаясь в глыбу бесформенного серого цемента. Внезапно под ней взревели двигатели, и она почувствовала толчок подъемной силы. Самолет резко рванулся вперед, шасси оторвались от земли.

Фрэнки глубоко вздохнула и поплотнее уселась в свое кресло. Итак, это свершилось. Можно сказать, что важный шаг в ее жизни сделан. Она помахала ручкой Лондону и всей своей прежней жизни. Ее обуревал целый букет чувств: облегчение, паника и что-то еще, непонятное и щемящее. Правильно ли она поступила? Она не могла ответить на этот вопрос. Она знала только, что вчера еще была убита, уничтожена, находилась в полной растерянности, а сегодня на борту «Боинга-747» уже летит в Лос-Анджелес, к манящим огням Голливуда. А это значит, что уже поздно менять решение и каким бы дурацким и устрашающим оно ей теперь ни казалось, она знала, что оставаться на прежнем месте все равно уже не могла. Это было просто невыносимо. Она начала плакать с закрытыми глазами, и слезы текли по ее щекам, носу и подбородку. И одновременно она начала улыбаться — впервые за эту неделю. Да, решение принято бесповоротно и, нравится ей это или нет, назад возврата нет. Фрэнки летела в Голливуд.

Все это началось менее недели тому назад, когда она нашла в кармане своего дружка квитанцию из ювелирного магазина Тиффани. Не то чтобы Фрэнки нарочно собиралась шарить по карманам Хью, но дело было в понедельник утром, и она опаздывала на работу, и ей надо было во что бы то ни стало найти мелочь на метро. Перевернув в комнате все вверх дном, она ощупала одну за другой диванные подушки, заглянула под скатерть на столе, опустошила маленькие подсвечники и сосуды в этнографическом стиле, стоящие на каминной полке, и уже почти отчаялась что-либо найти. Но тут ее взгляд упал на серый шерстяной плащ Хью, висящий в гардеробе в прихожей.

Нагрудный карман — ничего. Внутренний карман — пустая обертка из-под сникерса и лотерейный билет. Боковой карман — монета в один фунт и скомканный чек. Она уже собиралась двинуться дальше в своих поисках, но что-то ее остановило. Какая-то инстинктивная реакция, шестое чувство, женская интуиция: как его ни назови, но это чувство заставило ее внимательно отнестись к найденному клочку бумаги, положить его на кухонный стол и бережно расправить. Именно тут она увидела, что это квитанция из магазина Тиффани, на которой значились слова: «Ювелирное украшение». Почувствовав внезапное волнение, она попыталась разглядеть сумму покупки, но чернила расплылись и не позволяли этого сделать с первого взгляда. Она поднесла бумажку к окну и прищурилась — похоже на двойку с несколькими нулями. В ее уме немедленно засветилась цифра в две тысячи фунтов. Две тысячи фунтов!

В погоне за воображением ее пульс немедленно перескочил с первой скорости на пятую. Хью сделал покупку в ювелирном магазине Тиффани на сумму в две тысячи фунтов! Страшно вообразить, что может стоить таких денег… разве что… если, конечно, не считать… Она не могла себя заставить даже додумать начатую мысль и тем более облечь ее в слова. Через пару дней будет день ее рождения, и он вел себя накануне весьма странно. Нет, ну конечно, не может же он… разумеется, он не может… а если может? Она снова посмотрела на квитанцию. Он может! Он покупал обручальное кольцо! Вот наконец она себе это сказала. Он купил в магазине Тиффани обручальное кольцо и собирался на ее день рождения сделать ей предложение!

Она почувствовала, как у нее подгибаются ноги, как будто она собирается вот-вот упасть, и ей пришлось немедленно опуститься на крышку мусорного бачка из нержавеющей стали. Квитанцию она при этом не выпускала из рук. В животе у нее начались спазмы, ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Вот это сюрприз. Просто фантастический сюрприз. Она поглядела на свою левую руку и в предвкушении подвигала безымянным пальцем. Миссис Гамильтон, миссис Хью Гамильтон. Она мечтательно заулыбалась и начала думать о Хью. Конечно, у нее раньше были и другие бойфренды, но ничего подобного с ними она не испытывала никогда. По сравнению с ним они ничего не стоили и просто бесследно исчезли из ее жизни, как будто их и не было. Никто из них никогда не умел одним взглядом с легкостью превращать ее из двадцативосьмилетней деловой женщины с индивидуальным пособием по оплате учебы и с карточкой члена гимнастического клуба в кармане в сумасшедшего, прямо-таки чокнутого подростка, теряющего от восторга дар речи. Никогда раньше она не проводила свои драгоценные уикенды, сажая травяные пятна на свои бриджи или дрожа под зонтом под проливным дождем, наблюдая за его игрой в регби, в то время как могла бы уютно провести время на софе с чашечкой чая в руках и просматривая по видеомагнитофону какое-нибудь старое черно-белое кино. А вот с ним она это делала. И просто млела от восторга от такого времяпрепровождения. Фрэнки была влюблена.

Они встретились два года тому назад. Шла предрождественская неделя, когда ей и ее подруге Рите было в грубой форме отказано от квартиры, которую они вместе снимали вот уже который год. Старый скряга мистер Фиггинс объявил им о том, что их договор на аренду крошечного жилища, расположенного над солярием в районе Вестбурн Гроув, истекает как раз в эти дни и он просит их съехать непременно до Нового года. Разумеется, все его расчеты были липовыми. Рита — бывшая секретарша, она же бывшая продавщица, она же бывшая модель на неполный рабочий день в парикмахерском салоне, она же в настоящее время подающая надежды актриса — как раз получила эпизодическую роль в каком-то периферийном театре («Ты можешь смеяться, но играть «Корову Маргаритку» в конце сезона — это только начало, — убеждала она Фрэнки, которая, услышав подобные новости, просто изошлась в истерике и едва не подавилась вегетарианской сосиской. — Каждая актриса должна ведь с чего-нибудь начинать. Посмотри на Анну Фраэль — она ради своего будущего стала даже лесбиянкой!»). А это значило, что все заботы по решению их жилищного вопроса падали теперь исключительно на Фрэнки.

Именно поэтому в один из дней она сумела удрать с работы в шестнадцать тридцать и отправилась на Кегнсингтон-хай-стрит, где ей пришлось проталкиваться сквозь толпы очумелых рождественских покупателей, которые валом валили со всех станций подземки и в безумном ажиотаже сметали с прилавков всякую мишуру, компакт-диски с компиляциями легкой музыки и малогабаритную видео- и аудиотехнику для вечеринок на работе. В эти шесть предпраздничных дней центр Лондона превращался почти в непроходимую зону — одно неправильное движение, и вам в глаз тут же могли заехать каким-нибудь рулоном яркой оберточной бумаги, купленной «три по цене двух», а магазины, в нормальное время совершенно спокойные и безопасные, становились зонами повышенного риска. В супермаркете «Маркс и Спенсер» при виде пустых полок в продуктовом отделе постоянные покупатели впадали в леденящий шок и с отчаянием обреченных принимались метаться по всему магазину, стремясь урвать хоть что-нибудь: коробку с шоколадными трюфелями, фирменный деревянный ящичек с бутылками портвейна в праздничной упаковке или круг созревшего сыра «Стилтон». В магазине Смита за последнюю пачку благотворительных рождественских лотерейных билетов развернулась настоящая безобразная схватка.