– Я знаю, что жалость тебе не знакома, – продолжила она нарочито сухо, – да и нравственности в тебе не больше, чем в пасти акулы, но даже я не думала, что ты опустишься так низко.

Недовольно поморщившись, Малаши открыл ноутбук и принялся отыскивать ее письмо.

– Дорогая, я понял, что ты обижена, но, боюсь, не имею ни малейшего представления, чем именно я тебя расстроил.

Он говорил совершенно спокойно, хотя внутри него все уже начало закипать. За пять лет они не обменялись ни словом, а теперь она звонит и орет, что он безнравственный и безжалостный ублюдок. Нахмурившись, Малаши вздохнул. И как ей только снова так запросто удалось перевернуть его мир с ног на голову, да вдобавок еще и вывернуть его наизнанку?

Наконец-то отыскав нужное письмо, Малаши мгновенно понял, что ее так расстроило.

Откинувшись на спинку кресла, он задумчиво посмотрел на экран. По большому счету им не о чем больше говорить, и он может прямо сейчас перевести ее на отдел связей с общественностью, но так он пропустит все веселье.

– Если помнишь, я управляю довольно крупной компанией, и ты могла бы пояснить, что, по-твоему, я сделал такого ужасного.

Сперва он выдергивает у нее финансовую опору из-под ног, а теперь делает вид, что ничего не понимает. Может, пять лет назад, когда они только познакомились, она и была восторженной идеалисткой, но теперь, благодаря Малаши, она за версту чуяла обманщиков и лицемеров.

– Только не начинай! Неужели ты всерьез веришь, что я настолько глупа? Пустым блефом ты сейчас не отделаешься, это тебе не карточная игра!

– Действительно, в тех играх всегда есть правила, а игроки не склонны ни с того ни с сего с криками бросаться друг в друга беспочвенными обвинениями.

– Никакие они не беспочвенные, и я не кричу, – огрызнулась Адди.

Ну как только можно быть настолько невыносимым? И зачем он только все всегда передергивает?

Так, нужно прямо сейчас собраться и сосредоточиться на том, зачем она вообще, собственно, ему звонит. Иначе обязательно наговорит или наделает кучу глупостей. Правда, свою главную глупость она совершила, согласившись выйти за него замуж, и ее ей переплюнуть уже не удастся.

– Ты лично подписал письмо. Оно лежит прямо передо мною.

– Я вообще много бумаг подписываю. Включая счета за химчистку и просроченные библиотечные книги.

Адди стиснула зубы. Она позвонила, пылая праведным гневом, вот только чем больше Малаши говорил, тем неуместнее казалась ее ярость. Да и комичнее. Словно она пыталась ограбить банк с водяным пистолетом. И, что еще хуже, она чувствовала, что не может не отвечать на его поддразнивания.

На нее вдруг нахлынула целая волна воспоминаний, и ей стало сложно дышать. Воспоминаний о человеке, которого она любила не только за красивую внешность, но и веселый спокойный нрав. И за игривость.

У нее внутри все разом напряглось.

Каким-то непостижимым образом в его исполнении даже самые обычные слова звучали сладко и эротично, и Адди, поддавшись слабости, на мгновение представила красивое лицо с темными глазами и роскошными губами…

Сердце сразу же забилось быстрее, и она торопливо напомнила себе, сколько лжи вылили на нее эти замечательные губы.

Особенно у алтаря.

Адди глубоко вдохнула. Что ж, похоже, стоит ей лишь в очередной раз подпасть под его обаяние, нужно просто напомнить себе об этой лжи, и все сразу встанет на свои места.

Она упрямо вздернула подбородок:

– Как тебе отлично известно, речь идет о центре, так что перестань притворяться, что не в курсе, что мне прекратили финансирование.

Устроившись поудобней, Малаши думал и выжидал.

Еще две минуты назад ее письмо ничем не отличалось от тысяч других, что еженедельно через него проходили. И да, он его подписал. Но неужели она всерьез думает, что он целенаправленно обошелся бы так с ее благотворительным центром из пустой злобы? Правда, у нее есть свои причины считать его бессердечным ублюдком, но ему все равно не нравилось, что она так низко его ставит.

– Ты права. Я подписал письмо, но, как я уже говорил, я подписываю их сотнями. Но не ждешь же ты, что я буду их все читать или уж тем более собственноручно писать. За исключением личных.

– Вроде тех, что пишут женам? – уточнила она ядовито.

Удар попал точно в цель.

– Что ж, наверное, я сам на это напросился.

– Да.

Если бы он ничего не знал о письме, она бы еще могла поверить, что он повел бы себя иначе, но разве он мог не заметить ее имя? Или забыть название центра?

Малаши громко вздохнул:

– Я понимаю, как это все для тебя выглядит, но на самом деле все очень просто. Мы предоставляем финансовую поддержку начинающим благотворительным организациям на определенный срок. В твоем случае – на пять лет. Рассчитываем, что к установленной дате эти организации уже окрепнут, встанут на ноги и будут самодостаточны. Поэтому прекращаем финансирование. Подписав письмо, я лишь выполнил необходимую формальность.

Формальность!

Прямо-таки идеальное примечание для брака, который с самого начала был всего лишь удачным стратегическим ходом. Во всяком случае, для Малаши.

– Ну так как, все в порядке? Или ты хочешь еще что-нибудь обсудить?

Что? О чем он? Что они еще могут обсуждать? Или это пустая вежливость?

Да какая там вежливость? Она же ясно слышит насмешливый вызов…

Чертов Малаши. Вот только если он хочет обсуждать их отношения, пускай начинает первым. Этот разговор был неизбежным злом, но вести светские беседы она точно не собирается. И уж тем более не хочет обсуждать их брак.

Или хочет?

Ярость начала потихоньку утихать, и Адди вдруг кое-что поняла.

Она же могла просто не обращать на письмо внимания.

Или оставить адвокатам разбираться с «Кинг индастриз».

Или переговорить с кем-нибудь кроме Малаши.

Но она позвонила именно ему. Потому что где-то глубоко-глубоко в душе, несмотря на всю боль и обиду, все равно хотела с ним поговорить. Глупо с ее стороны. Ну эту слабость она себе как-нибудь простит. К тому же разве есть разочарованные влюбленные, которые перестают хвататься за мечту о своей любви?

Но это все равно не значит, что она готова обсуждать свой неудавшийся брак с растоптавшим ей сердце человеком.

Она глубоко вдохнула.

Прошлое осталось в прошлом, а сейчас у нее есть более насущные дела, чем скорбеть о попранном доверии.

– Ничего не в порядке! Пусть ты и не сам решил оборвать мне финансирование, это не меняет того, что оно прекратилось. – Так, нужно срочно взять себя в руки. Если она продолжит попусту орать, то ничего хорошего точно не добьется. – И я прошу тебя пересмотреть этот вопрос.