– Здравия желаю, товарищ Сталин, – сказал Кузнецов. [1]

И Жаворонков[2] сказал:

– Здравия желаю.

Сталин поднялся навстречу вошедшим. То же, с секунднойзаминкой, сделали и остальные.

– Смею надеяться, – очень серьезно сказал он, –что вы все друг с другом знакомы хотя бы заочно. Поэтому обойдемся без взаимныхприветствий и уверений в совершеннейшей почтительности. Давайте сядем и сразуперейдем к делу.

Солнце наконец скрылось за горизонтом, и кроваво-красноесвечение над горизонтом померкло, стало серым. Медленно наползали сумерки.Вот-вот поступит сигнал о необходимости спуститься в укрытие. А городпогружался в темноту, свято блюдя светомаскировку, и скоро завоют сирены, илучи прожекторов зашарят по небу…

* * *

– Товарищи, наше предложение таково, – прочистив горло,начал Кузнецов, аккуратно пристраивая по левую руку сложенную вчетверо карту.Если он и волновался, то волнения своего никак не выказывал, был собран иделовит.

Берия едва заметно улыбнулся: Кузнецов ему положительнонравился.

– И основано это предложение на трех, так сказать,неоспоримых фактах, – продолжал нарком ВМФ. – Первое: боевой дух вармии и на флоте практически сломлен. Мы отступаем по всем фронтам, снабжение исвязь нарушены почти повсеместно, фашист прет напролом, как на маневрах. И вближайшее время перейти в контрнаступление, думаю, нам вряд ли удастся.

Он замолчал и посмотрел на Сталина. Глаза в глаза. Вкабинете повисла нехорошая тишина.

– Продолжайте, пожалуйста, товарищ адмирал, – произнесСталин равнодушным голосом. Слишком равнодушным.

– Я просто констатирую факты, – ничуть не оправдываясь,сказал нарком. И ничуть не тушуясь. – Вот факт второй: противник ужесовершает налеты на нашу столицу. Почти каждую ночь. Наши силы ПВО с атакамипока справляются, но, полагаю, излишне говорить о том, как эти налетысказываются на умонастроении советских людей. Так что ситуация угрожающая,товарищи... И факт номер три: герр Геббельс трубит на всех углах по всейЕвропе, что военная авиация СССР уничтожена на корню, до последнего самолета.

Шапошников открыл было рот, чтобы возразить, но передумал.

– Так утверждает Геббельс, – напомнил Кузнецов. –А немецкий солдат привык верить, что ему говорят вышестоящие, так сказать,инстанции.

– Что вы предлагаете конкретно? – нетерпеливо спросилБерия и сцепил пальцы в замок.

Кузнецов выдержал театральную паузу и буднично ответил:

– Бомбить Берлин.

– Не понял?! – Шапошников подался вперед.

– Я предлагаю, – спокойно повторил Кузнецов, –совершить ответный авиационный налет на столицу Германии. И произвестибомбометание в самом центре вражеского логова. И в самое ближайшее время.

Вновь воцарилась тишина.

– Эвона на что замахнулись... – Берия снял пенсне,очень тщательно протер стеклышки платком с полосками по кайме.

Сталин хранил молчание и был неподвижен, как памятник самомусебе, лишь переводил тяжелый взгляд с одного на другого.

– С военной точки зрения операция особо важного значения неимеет, – продолжал Кузнецов. – Однако с точки зренияидеологической...

– Это ясно, – перебил Берия, вновь водружая пенсне нанос. – И вы утверждаете, что сия акция... э-э... выполнима?

– Разрешите...

Кузнецов развернул карту – это оказалась карта Балтийскогоморя, – разложил на столе и ответил:

– Я говорил с Алафузовым,[3] а онпрофессионал крепкий, мы несколько раз все просчитали, проверили и взвесили,посоветовались со специалистами... Да, это рискованно, опасно, но... шанс науспех, безусловно, есть. И шанс немаленький... Может быть, лучше СеменФедорович обрисует положение вещей?

Командующий ВВС ВМФ привстал, склонился над картой. Отнеприметной точки на карте до Берлина протянулась жирная, уверенная карандашнаяпрямая.

– Если стартовать с ленинградских аэродромов, то самолетыдотянут только до Либавы. Но вот тут, – Жаворонков ткнул пальцем висходную точку на карте, – в Рижском заливе есть остров Эзель.[4]От него до Берлина примерно девятьсот километров. И при максимальном загрузетоплива в три тысячи килограммов наши самолеты смогут долететь до Берлина ивернуться обратно... Правда, при почти пустых баках...

– Лететь надо будет по прямой, – добавилКузнецов, – над морем, отбомбиться и немедленно назад. Ни малейшегопромедления. Пятнадцать-двадцать минут задержки, и до острова уже недотянуть – не то что не зайти на второй круг, а садиться придется по тусторону фронта, на территории, оккупированной противником...

Сталин все еще молчал.

– Черт подери, красиво! – шумно выдохнулШапошников. – А что ПВО немцев? Вокруг Берлина зениток, как блох набарбоске...

– Но ведь советская авиация полностью уничтожена, не правдали? – улыбнулся Кузнецов. – Самолетов-то у нас нет ни одного... Идаже вы, товарищ генерал, поначалу были удивлены нашим планом. А фрицам ив голову не придет, что русские отважились на такую наглость.

– Лететь придется на предельной высоте, это тысяч восемьметров, – уверенно сказал Жаворонков. – Прожекторы не достанут. Аесли и достанут, то никто с земли не разглядит тип бомбардировщиков. И еще.Придется идти без сопровождения истребителей.

– Почему?

– Топлива не хватит даже на билет в один конец... Мыпланируем сначала провести разведку погоды, потом разведку зенитной обороныгорода. И только после этого начать операцию.

– А кстати, самолеты какого типа? – спросил Берия.

– «ДБ-3»[5]. Или «ДБ-3ф», –незамедлительно ответил Жаворонков. – Наиболее подходящие для такойоперации. Три звена по пять самолетов, итого пятнадцать машин. У меня есть всерасчеты по исходникам...

– После. Я знаю, что такое дальние бомбардировщики. Запасбомб?

– Максимум семьсот пятьдесят килограммов на самолет. Но... ябы посоветовал загрузить по две двухсотпятидесятикилограммовых бомбы. Или поодной пятисотке.