Вот ей, похоже, она и последовала: любимый человек вроде бы был рядом, но ей его постоянно не хватало. Хариса же такая условная близость, похоже, устраивала — работа для него в любом случае стояла на первом месте…

— Вы готовы заказать?

Перед нею возник официант в белой рубашке и темных тугих джинсах. Анна призналась, что еще не открывала меню, хотя уже добрых десять минут сидела за столом, погрузившись в собственные мысли.

Должно быть, корсиканцу не понравилась эта напрасная трата времени, и он решил ей помочь.

— Попробуйте рагу из дикого кабана. Ну, или вот, — он уверенно ткнул в одно из названий, — тушеная телятина с оливками и полентой.

— А есть у вас что-нибудь…

— Полегче? Тортеллини с молодыми свекольными листьями подойдут?

Он смотрел на нее так свирепо, что Анна не стала спорить и заказала эти самые тортеллини.

Солнце уже садилось, и на какое-то мгновение все белые яхты, белые зонтики кафе и ресторанов, белый шпиль церковной колокольни окрасились в тот деликатный оттенок, который французы называют «цветом бедра взволнованной нимфы».

А потом в городе стало по-южному темно.

Вокруг загорелись огни, на набережную высыпало столько же людей, сколько в погожий день можно увидеть на городском пляже.

— Комплимент от заведения, — официант пододвинул к ней тарелку с аппетитными круглыми пончиками, щедро посыпанными сахарной пудрой.

— Точь-в-точь как греческие «лукумадес», только у нас их подают с медом…

— А вы гречанка? — Темная бровь удивленно взлетела вверх.

— Отчасти.

Он покосился на нее с сомнением и выписал счет. В этот момент послышались разрозненные аккорды, и вдруг грянул энергичный джаз.

— У вас тут прямо выездная сессия Парижского фестиваля, — улыбнулась Анна.

Официант раздраженно передернул плечами и высыпал сдачу в керамическое блюдце. Сравнение Кальви с Парижем его явно оскорбило.

— Это летний музыкальный праздник. Пройдитесь по набережной — такой джаз не играют в столице, — отрезал он, поворачиваясь к ней спиной.

Что поделаешь, корсиканцы бывают неприветливы…

За стойкой бара, протирая бокалы, стоял брюнет водевильной внешности. Акцент выдавал в нем итальянца.

— Остров населяют очень искренние и прямые люди. Они скупы на слова, но в случае больших разногласий, — он карикатурно прицелился в нее пальцем, — пара точных выстрелов все расставит по своим местам.

***

На круглой площади, раскинувшейся амфитеатром вблизи моря, играл джазовый оркестр. Две солистки в сопровождении саксофонов, ударных и гитар исполняли абстрактные импровизации. Певицы двигались по сцене, голоса их то сливались в единой тональности, то расходились, как однополярно заряженные тела. Одна из вокалисток — невероятно тонкая, с матовой кожей и коротко остриженными курчавыми волосами, подчеркивающими сердцевидную форму ее лица, подошла к самому краю сцены. Вибрации ее низкого голоса заставили толпу притихнуть.

«Это и есть Лу Моррá», — сказал кто-то по-русски. Анна обернулась. За ней стояли двое молодых мужчин. В них не было бы ничего особенного, если бы не парадоксальная разница в росте. Один был значительно выше ее, хотя даже рядом с Харисом она не казалась дюймовочкой. Другой же едва доставал ей до плеча. Вычурная дизайнерская рубашка, флибустьерская бородка, лысый череп и беспокойный, ищущий взгляд выдавали в нем южанина. Его русскоязычный друг, заметив, что она смотрит в их сторону, вежливо улыбнулся и тут же перевел взгляд на певицу.

У него было примечательное лицо. Когда встречаешь такие лица, то в первый момент кажется, что вы уже знакомы. Овальное, с чуть выдающимся подбородком, длинноватым носом, упрямой, слегка несимметричной линией рта и внимательными глазами. Русые волосы были тщательно зачесаны назад на итальянский манер, но отдельные пряди то и дело выскальзывали, падая на лоб и нарушая продуманность образа.

Анна отвернулась.

Концерт набирал обороты, вокалистки сменили наряды и перешли на классику.

Накопившаяся за день усталость давала о себе знать. Пора выбираться из толпы и двигаться в сторону отеля…

Она решила пройтись по набережной: мимо проезжали машины, откуда раздавалась громкая музыка, из окон баров были слышны смех и речь на всех языках. Яростно крутя педали, пронесся какой-то мальчишка, а следом протарахтел старенький мотоцикл с непропорционально большой фарой у основания руля, похожей на всевидящий глаз циклопа.

Анна засмеялась: на этой развалюхе ехали двое ее сегодняшних знакомых. «Южанин» сидел сзади, из широко распахнутого ворота рубашки виднелись завитки темных волос и массивный католический крест. Его рослый друг был полностью сосредоточен на дороге, опасаясь, видимо, что какой-нибудь подвыпивший турист решит перебежать ее в самый неподходящий момент. Возле нее, как нельзя более кстати, притормозило свободное такси.

***

Окно на ночь она оставила открытым, но, к ее удивлению, ненавистных комаров не оказалось, а вот спускающийся с гор каскадом собачий лай заставил ее вылезти из постели на рассвете. Анна устроилась на подоконнике и принялась изучать рекламные проспекты, которые хозяйка отеля выдала ей еще вчера вместе с ключом от номера. В восемь утра из центра Кальви отходил автобус в направлении Л’Иль-Русс, небольшого городка, окруженного красными порфировыми скалами.

Она бросила купальник и полотенце в сумку, прихватила широкополую соломенную шляпу и спустилась вниз. Хозяйка была уже за стойкой. Сдвинув старомодные очки на самый кончик носа, она сверяла какие-то счета.

— Доброе утро!

— Доброе. — Хозяйка смущенно улыбнулась. — Вы единственная из наших гостей, кто так рано встал, а завтрак мы подаем только с восьми…

— Ничего страшного. Я собралась в путешествие, куплю что-нибудь по пути.

— Куда направляетесь, если не секрет?

— Хочу прокатиться в сторону Л’Иль-Русс, это же совсем близко?

— О, так вам лучше поехать на u trinichellu, вы слышали про нашу «гондолу на колесах»? Это старинный поезд, он едет прямо вдоль берега моря. Гарантирую — не пожалеете.

Анна благодарно кивнула — идея ей понравилась.

— Погодите-ка, — хозяйка скрылась за старой деревянной дверью, ведущей на кухню отеля. — Вот возьмите с собой…

Она протянула сверток. Там лежали круглые золотистые лепешки, совсем еще теплые. Анна втянула ноздрями их кисловатый сырный дух и подумала, что пресловутая неприветливость корсиканцев — не более чем миф. Местные жители редко фальшивят, просто ты им либо нравишься, либо нет.

На железнодорожную станцию она приехала вовремя: первый поезд отправлялся уже через десять минут. Купив билет, Анна стояла у путей в ожидании «гондолы». Наконец, из-за поворота показалось два сцепленных между собой разномастных вагона: один напоминал послевоенный московский трамвай, беспощадно выгоревший на южном солнце, а второй — вагон пригородной электрички. Анна рассмеялась, настолько изящное венецианское слово «гондола» не имело ничего общего с этим забавным транспортным средством.