— Ну, мне нравится. Погоди секунду, пойду спрошу.

Ждать пришлось долго. Наконец Фиона вернулась с кучей вопросов. Мои ответы она тут же пересказывала матери и отцу, которые были где-то рядом. После минут десяти расспросов снова начался длинный разговор, потом Фай вернулась к телефону.

— Что-то они упрямятся, — вздохнула она. — Я уверена, всё будет в порядке, но мама хочет позвонить твоей маме, чтобы всё уточнить. Извини.

— Да всё нормально. Я тебя внесу в список под вопросом, а в выходные поговорим, ладно?

Я повесила трубку. Говорить по телефону было трудно, потому что телевизор ревел вовсю. Мама включила его слишком громко, чтобы слышать новости из кухни. На экране маячило чьё-то сердитое лицо. Я остановилась, мгновение-другое посмотрела и послушала.

— Мы связались с министром иностранных дел, — сообщало злое лицо. — Но он же слабак, бесхарактерный, просто новый Невилл Чемберлен[1]. Он не понимает людей, с которыми имеет дело. Они уважают силу, а не слабость!

— Вы думаете, вопросы обороны стоят для правительства на первом месте? — спросил интервьюер.

— На первом?! Да вы, должно быть, шутите! Вы знаете, на сколько они сократили военный бюджет?

Слава богам, я на неделю избавляюсь от всего этого, подумала я.

Потом отправилась в папин кабинет и позвонила Ли. Далеко не сразу удалось объяснить его матери, что мне нужен её сын. С английским языком она не слишком дружила. Ли, подойдя к телефону, отвечал мне как будто с подозрением. Очень медленно реагировал на мои слова, словно всё взвешивал.

— Я, вообще-то, должен выступать на концерте в День поминовения, — сказал он наконец, когда я сообщила ему дату намечающейся поездки.

Последовало долгое молчание. Наконец я не выдержала:

— Так ты хочешь поехать?

Тут Ли рассмеялся:

— Это вроде бы интереснее, чем концерт.

Корри была озадачена, когда я ей сказала, что хочу позвать Ли. Мы не слишком-то дружили с ним в школе. Он выглядел парнем серьёзным, основательно занимался музыкой, но мне просто казалось, что он человек интересный. К тому же я вдруг сообразила, что учиться в школе нам осталось недолго и жаль расставаться с людьми вроде Ли, не узнав их поближе. А в нашем выпуске были и такие, кто до сих пор не знал имён всех одноклассников! Но меня весьма интересовали некоторые ребята, и чем сильнее они отличались от тех, с кем я обычно проводила время, тем мне было любопытнее.

— Ну и что ты думаешь? — спросила я.

Последовала очередная долгая пауза. Тишина вызывала во мне чувство неловкости, так что я постаралась не умолкать:

— Хочешь спросить разрешения у мамы с папой?

— Нет-нет. Я с ними договорюсь. Да, я поеду.

— Непохоже, чтобы тебя это привело в восторг.

— Да я в восторге! Просто думаю насчёт некоторых проблем. Но всё в порядке, я с вами. Что мне взять?

Последний звонок был от Робин.

— О, Элли! — тут же завизжала она. — Это было бы потрясающе! Но мне ни за что не разрешат.

— Ну же, Робин, прояви характер! Поднажми на них!

— Ох, Элли, — вздохнула Робин, — ты просто не знаешь моих родителей.

— Но ты всё равно спроси у них. Я подожду.

— Ладно.

Через несколько минут я услышала стук телефонной трубки, которую поднимали со стола, и сразу спросила:

— Ну? Смогла уболтать?

К несчастью, ответил мне мистер Матерс:

— Нет, Элли, уболтать нас она не смогла.

— Ох! Мистер Матерс! — Я ужасно смутилась, но при этом чуть не лопнула со смеху, потому что знала, что могу обвести мистера Матерса вокруг пальца.

— Так что вы там затеяли, Элли?

— Ну, мы подумали, что нам самое время проявить независимость, и инициативу, и прочие полезные качества в этом роде. Мы хотим на несколько дней отправиться в поездку вдоль гребня Тейлор-Стич. Сбежать на несколько дней от всех пороков Виррави, подышать чистым естественным воздухом гор.

— Хм... И без взрослых?

— Ох, мистер Матерс, вы тоже приглашены, если вам меньше тридцати.

— Это дискриминация, Элли.

Мы ещё минут пять обменивались шутками, пока наконец он не заговорил серьёзно:

— Видишь ли, Элли, мы просто думаем, что вы ещё дети, то есть немножко молоды для того, чтобы самостоятельно бродить по бушу.

— Мистер Матерс, а вы чем занимались в нашем возрасте?

— Ладно, один — ноль в твою пользу, — засмеялся он. — Я начал тогда работать на овцеводческой ферме в Калламатта-Даунс. И трудился, пока не поумнел и не обзавёлся воротничком и галстуком.

Мистер Матерс был страховым агентом.

— Ну а то, что собираемся сделать мы, и в сравнение не идёт с работой на ферме в Калламатта-Даунс!

— Хм...

— В конце концов, что с нами может случиться? Наткнёмся на звероловов в полноприводном внедорожнике? Но им же придётся проехать мимо нашего дома, и папа их остановит. Пожар в буше? Но там столько высоких скал, что мы будем даже в большей безопасности, чем дома. Змея укусит? Но мы все знаем, что делать в таком случае. Мы не можем потеряться, потому что хребет Тейлор-Стич — вроде обычного шоссе. Я там бываю с тех самых пор, как научилась ходить.

— Хм...

— А как насчёт того, чтобы мы оформили у вас страховку, мистер Матерс? Тогда вы согласитесь? Договоримся?

Робин позвонила на следующий вечер, чтобы сказать: всё в порядке, даже и без страховки. Она была довольна и взволнована. Ей пришлось выдержать долгий разговор с родителями, но разговор получился замечательным, так она сказала. Робин оказали самое большое доверие в её жизни, так что она горела желанием его оправдать.

— Ох, Элли, я так надеюсь, что ничего дурного не случится! — то и дело повторяла она.

Самое смешное тут было в том, что если какие-то родители и могли по-настоящему доверять своей дочери, так это как раз и были Матерсы, но они, похоже, до сих пор этого не поняли. Самой серьёзной неприятностью, какую Робин им доставляла, было опоздание в церковь. Да и это, пожалуй, случалось из-за того, что она помогала кому-нибудь перейти дорогу.

В общем, всё шло неплохо. Мы с мамой в субботу утром отправились в город за покупками и заехали к Фай. Две мамы долго и серьёзно разговаривали, а мы с Фай заглядывали в окно и пытались подслушивать. Моя мама старалась быть убедительной. Я слышала, как она сказала:

— Весьма рассудительны. Они все весьма рассудительны.