– Давай выпьем, как раньше. Помнишь, как твои лейтенантские погоны обмывали?

– Да плевать мне на воспоминания!

– Ты не ори на отца, а выслушай! – Генерал снова выпил водки, сын последовал его примеру. – Ты телевизор смотришь, в курсе, какие сейчас порядки? А какая у меня должность, забыл? Декларации, проверки, сопоставление доходов и расходов – эх, да что там! Ты думаешь, мне для сына квартиру жалко? Нет! Но я постоянно под колпаком. Малейший факт, обвинят в коррупции – и меня посадят, и у тебя квартиру отберут.

– Выходит, ты самый честный работник в министерстве обороны?

– Самый осторожный.

– За осторожность страуса! – поднял стопку Алексей. – Ничего не вижу, ничего не слышу, а каждый, кто захочет – может дать мне под…

– Дурак ты, Леша! – Генерал снова выпил. Его лицо постепенно багровело. – Я тоже при делах. Знаешь, как квартиры для военнослужащих, уволенных в запас, уходят налево? Это хитрая система! Я оформляю фиктивные выписки из приказа на получение социального жилья. Другой человек подделывает договоры о социальном найме с районными квартирно-эксплуатационными частями. Юрист предъявляет в суд иски на права приватизации недвижимости. «Наш» судья штампует решение. На квартиры получают подлинные документы о собственности, и все – выставляй на продажу.

– И в чем же заключается твоя осторожность?

– А в том, что я подделываю подпись своего начальника и денег за это не получаю.

– Вот она – святая благотворительность! Метишь в кресло Папы Римского?

– Я получаю нечто другое, не менее ценное.

– Золото, бриллианты?

– Тоненький конверт, который легко провезти за границу.

Баюкин-младший снова выпил, поковырял вилкой салат, пожевал и искоса посмотрел на отца:

– Зачем ты меня вызвал? Водку жрать я могу и в Дагестане.

– Началось расследование по квартирам, взялись крепко.

– Тебя посодют, а ты не воруй! – парировал сын крылатой фразой из популярного фильма.

– Не дерзи отцу, Алексей!

– Зови меня Алексом, так привычнее.

Генерал залпом выпил, закусил, исподлобья изучая сына.

– Через две недели мне пятьдесят пять, если помнишь. Самое время сваливать, пока не поздно. Я уже подал рапорт об отставке. Уйду на пенсию, уеду в Латвию, куплю домик, получу вид на жительство. Отсюда я ничего не возьму. Квартира в престижном генеральском доме достанется тебе. Я уже нанял адвоката на случай неприятностей. Его зовут Денис Гомельский. Он подготовил бумаги. Подпишешь – и эта квартира твоя! А еще я похлопочу о твоем переводе в Москву. Есть два варианта…

– Какие варианты? Ты хоть знаешь, что я получил ранение и контузию? Два месяца валялся в госпитале, а неделю назад меня комиссовали!

– Все настолько серьезно?

– Иногда так накатит… – Алекс оскалился и ожесточенно постучал себя по голове. – В башке словно червь завелся. Всех готов разорвать!

– Ладно, на «гражданке» тоже есть хорошие должности. Что-нибудь придумаем.

Генерал налил в стакан воды и стал медленно пить, хмуря брови.

– Вот еще какое дело. – Баюкин-старший поднял глаза на сына. – Я с тобой откровенен. Адвокат Гомельский предупредил: если следствие выйдет на меня, возможен обыск. Я должен избавиться от любых подозрительных улик. Денег и ценностей я не держу, а вот конверт… Будет лучше, если ты его заберешь и поживешь у мамы.

– Какой конверт?

– Тот самый, который лучше денег. Два конверта у меня уже были, это третий. Самый ценный.

– Ни хрена не понял.

Генерал хитро улыбнулся:

– Идем покажу.

Отец и сын вошли в просторную гостиную. Генерал направился к книжному шкафу, раздвинул книги, на секунду опешил и принялся торопливо перебирать соседние тома.

– Что такое?! Где? Вчера еще он был тут! – кипятился генерал.

На пол полетели книги с полок. Когда шкаф опустел, Баюкин-старший опустил руки.

– Нет конверта. Исчез. – Он задумался. – Катька! Больше некому.

– Какая Катька? – Видя состояние отца, Алекс всерьез обеспокоился.

– Проститутка. Была у меня ночью, утром свалила. Только она могла утащить конверт! – Генерал, умоляюще глядя, схватился за сына: – Алекс, ты должен найти ее и вернуть конверт! Это чрезвычайно важно! Тебя никто не знает, можешь действовать смело, а мне светиться нельзя.

– Что значит «смело»?

– Грохни эту суку, если надо, а конверт верни!

– Он так дорого стоит?

– Я отвалю тебе полмиллиона рублей.

– А квартира? Она тоже моя?

– Да, конечно.

– Ну, ладно. Как я найду эту шлюху?

– Запоминай. Она молодая – лет двадцать с небольшим. Фигуристая: грудь, талия, задница – все при ней. Ростом тебе до носа. Черные волосы ниже плеч, с завивкой. Темные, по-моему, карие глаза, пухлые губки, прямой нос – в общем, знойная сучка. На ней была красная куртка с лисьим мехом и высокие сапоги.

– Ты лучше скажи, где я могу найти эту чертову Катю?

– Так, вспомнил! – Генерал схватился за телефон. – Есть надежная зацепка. Я могу узнать, куда она поехала.

4

Найти место происшествия в жилом квартале, застроенном типовыми домами, не составило труда. Елена Петелина припарковала машину и направилась к зевакам, столпившимся за полицейской лентой, огораживающей квадрат у стены шестнадцатиэтажного дома. Старший лейтенант эксперт-криминалист Михаил Устинов, примчавшийся на мотоцикле, конечно, опередил следователя. Его большая вихрастая голова мелькала вокруг серебристого автомобиля «шкода», на котором покоилось тело девушки.

Михаил Устинов, которого уважительно называли Головастиком, активно фотографировал и диктовал полному следователю по фамилии Егоров, прибывшему к месту происшествия из районного отдела полиции:

– Молодая женщина, возраст двадцать-двадцать три. Рост около ста семидесяти сантиметров. Волосы черные вьющиеся длиной ниже плеч. – Пальцы эксперта в латексных перчатках раздвинули веки погибшей. – Глаза карие, нос прямой, рот средний, губы пухлые. Одета в красную кожаную куртку, окантованную рыжим мехом. Успеваете записывать?

Егоров, поначалу заполнявший протокол осмотра на весу, положил папку на крышку багажника «шкоды», и дело пошло быстрее.

Елена осмотрела погибшую. Как мама девочки-подростка, она всегда болезненно воспринимала смерть юных девушек. Верхняя одежда скрывала неизбежные внутренние переломы. Смертельная травма, скорее всего, пришлась на затылок, которым девушка стукнулась о капот. Удар был такой силы, что даже на лице проступили черные гематомы.

Елена подняла взгляд на край крыши и попыталась представить ужасное падение. Это было важно. Обостренные эмоции на месте преступления, когда еще не известны факты, не собраны улики, стимулировали ее интуицию. Следователь не раз убеждалась в том, что зачастую мысли, которые первыми пришли ей в голову, давали толчок в правильном направлении, а сохраненная в памяти картина преступления, включая звуки и запахи, помогала в дальнейшей кабинетной работе.