Что ж, это было быполезно. Парень явно пострадал иочень серьезно. Японял это попятну крови, расплывавшемуся поодежде— глубокое ножевое. Вот теперь, когда явфизическом мире, время имеет значение, нельзя терять ниминуты. Япоспешил: мой дух почти сразу соединился сумирающим телом. Теперь его кровь можно считать моей.

Иснова боль… Как часто явстречался сней! Особенно при смерти иначале новой жизни. Иногда кажется, что боль стала для меня такой жеобыденностью, как внекоторых мирах вкус вина или табачного дыма ворту. Боль яснова воспринимал отстранено, как всю гамму ощущений нового тела: давсе это есть, ячувствую различные оттенки ощущений, ноудерживаю ихпока назаднем плане восприятия. Сейчас задний план неважен— потом разберусь. Впервые мгновения важно перехватить остатки памяти уходящей личности как можно полнее, чтобы начальные дни жизни вновом теле меня несопровождали забавные проблемы, иокружающим неприходилось объяснять, мол, якрепко приложился головой, тут помню, там непомню. Сподобным неудобством ясталкивался вначальные опыты переселения, потом научился решать их.

Душа прежнего графа Елецкого покидала тело. Ячувствовал, как его ментальный оттиск втеле слабеет, растворяется, точно кусочек сахара вгорячем чае. Чувствовал ибыстро перенимал важные для меня сведения осемье, доме, друзьях, окружении, привычках, пристрастиях иувлечениях. Вернее даже несведения, ашаблоны его восприятия этого. Всего, разумеется, несхватишь, нопринять основное обычно получалось. Слишком мешал плач девушки, стоявшей рядом наколенях истрастно молившейся тоСварогу, тоПеруну. Вот еще небольшая загадка: боги славянские… Ипри чем здесь тогда Артемида? Хотя япредставлял, каков ответ.

—Саша!!!— отчаянно воскликнула девушка, вцепившись вмою правую руку.— Пожалуйста! Умоляю, Сашенька! Неумирай!

Так ихотелось сказать: «Дорогая моя, будь любезна, помолчи. Все будет хорошо. Гораздо лучше, чем можешь представить». Прошла еще примерно минута, когда япозволил себе вполной мере ощутить тело, ипоначалу осторожно пошевелить пальцами ног. Затем рук, чувствуя, как вних возвращается тепло. Трогая, теребя мою руку, девушка все еще рыдала рядом. Она моя одноклассница, хотя выглядит точно девчонка лет пятнадцати. Так же, как ия, она выпускница 5-го класса школы второго круга. Ееимя— Айлин. Айлин Клеоновна Синицына.

Она моя соседка и, наверное, влюблена вменя— ужзнаю, как еевлечет комне. Ноэто сейчас неважно. Еще Айлин особо страдает вэти минуты потому, что считает, будто виновата, впроизошедшем сомной. Если бынееестрадания, яполежал бытак внеподвижности, привыкая кновому телу еще некоторое время. Проблема втом, что ятерпеть немогу столь мучительные стенания девушек. Спрошлых жизней они меня беспокоят так жесильно, как плач младенцев. Все, хватит вылеживаться. Нужно поскорее проявить себя живым, пока она все тут незалили слезами. Япоймал ееруку, несильно сжал ипроизнес:

—Айлин, пожалуйста, успокойся. Мне нужно немного полежать, прийти вчувства.

Зря яэто сказал. Она вскрикнула, едва неподпрыгнула отнеожиданности, припала комне ипринялась сожесточением целовать мои губы. Готов поклясться, спрежним графом Александром Елецким вгубы Айлин никогда нецеловалась. Вщечку было идовольно часто. Авот так…

—Айлин, тыделаешь мне больно. Недави нагрудь,— попросил я, хотя вполне мог терпеть даже такую сильную боль.

—Сашенька! Прости, прости меня!— Синицына вмиг отстранилась итут жепринялась целовать мою руку.

Нусовсем сума сошла! Яприоткрыл один глаз, тот, что незаплыл отогромного синяка, иулыбнулся. Теперь явидел еечерез флер голубых волос— ееволос, длинных, щекотавших мое лицо. Красивая она, эта Айлин. Почти такая жекрасивая как княгиня Ольга Ковалевская. Да, Айлин простолюдинка, нодля меня прежнего, тем более нынешнего это неимело значения. Ядаже запретил ейобращаться комне потитулу, хотя когда-то прежде, она робко шептала: «Ваше сиятельство… ваше сиятельство…». Ядружу сней спервого класса школы второго круга, тоесть уже пять лет. Я?.. Черт! Все сказанное выше имеет отношение кпрежнему графу. Онсней искренне дружил. Знаю, она хорошая девушка, добрая ипреданная, ияобязательно сохраню эту дружбу.

—Тьфу, Айлин! Теперь делаешь щекотно. Утебя очень длинные волосы,— ямотнул головой, попытавшись освободить отних лицо.

—Тебе ненравятся длинные волосы?— она приоткрыла ротик, вголубых глазах отразилось непонимание.— Ноукнягини Ковалевской волосы длинные. Боги, очем ясейчас думаю⁈ Саша, ядумала, тыумер. Правда, ячуть сума несошла отстраха. Побегу заврачом! Здесь рядом аптека. Может там помогут. Или замостом лечебница. Саш, япобегу! Лежи, недвигайся!

—Нет, Айлин Клеоновна,— ясхватил ееладошку, притянул ксебе, затем обвил рукой еегибкую талию, хотя эта вольность мне стоила огромной боли.— Никуда бежать ненадо. Ясно? Тыжевидишь, яприхожу вчувства. Сейчас еще немного полежу, потом встану имыпойдем. Вместе пойдем комне домой.

Одновременно яотметил: Артемида заручилась помощью Асклепия— чувствовалось, как чешется вверхней части живота итам, вглубине… Там вообще нестерпимо зудит, чешется. Так ихочется вонзить палец прямо врану, ковырнуть вней. При этом изначальная боль быстро уходит. Вряд литакое возможно без помощи богов или магов, равных силой Небесным. Ямысленно поблагодарил Асклепия, улыбнулся Артемиде, хотя сейчас перед моим взором было личико Айлин сееголубыми, влажными отслез глазами.

—Кстати, здесь нет поблизости табачной лавки?— ячуть повернул голову, чтобы еелучше видеть.

—Табачной лавки?— еемилое, почти детское личико вытянулось отизумления.— Нотыженекуришь. Саш, тыженеможешь курить!

Вот здесь она неправа: некурил прежний граф Александр Петрович Елецкий, аявполне могу покурить. Иодним изсамых ярких последних желаний этак минут задесять досмерти было именно несколько крепких затяжек табачным дымом. Вот только забыл ясигареты наопорнике, там, вКиеве.

—Ай,— шутливо обращаясь кней, япопытался удержать прежнюю улыбку,— если после драки, тоякурю. Видишь ли, нервное потрясение. Поэтому хочется. Уменя влевом кармане кошелек. Пожалуйста, сбегай, купи сигареты изажигалку.

—Нузачем тыназываешь меня так! Я— не«Ай» ине«Ой»! Сашенька, тыжеобещал недразнить!— казалось, она снова ударится вслезы.

—Хорошо, извини, Айлин. Пожалуйста, сходи засигаретами, аяпока чуть полежу, приду всебя,— мне хотелось нестолько курить, сколько побыть наедине, разобраться сновым телом икое-какими соображениями.

—Тебе точно ненужен врач? Саш, крови очень много,— Синицына сужасом глянула намою рубашку исюртук, мокрый открови.— Нет, сума сойти сколько крови! Еестало еще больше! Явсе-таки побегу капотекарию. Онподскажет как быть. Может утебя серьезная рана, Саш,— щебетала она, нуточно синица.

—Нет! Решительно остановил ее. Пожалуйста, сделай то, что япрошу. Пойди купи сигареты и…— немного подумав, ядобавил,— еще бинт ичем обработать рану— это как раз возьмешь усвоего аптекаря. Вот кошелек,— видя еенерешительность, ясам вытянул изкармана кожаный бумажник сродовым вензелем набронзовой бляхе. Ядаже знал сколько там денег: тридцать один рубль семьдесят пять копеек. Араз так, тоуменя вполне неплохо спамятью. Хотя это лишь предварительные выводы. Знаю, что проблемы спамятью иногда всплывают потом, при чем неожиданные идовольно серьезные.