Роберт хотел припарковать свой «Феррари» сам, но учтивый парковщик на лету подхватил его ключи от чудо-болида стоимостью в сотни тысяч еще тех, старинных долларов прошлого века. Охрана с почтительным приветствием открыла перед ним двери, а хостес – высокая мулатка с приятными чертами лица в вечернем платье, вероятно, одна из тысяч красоток, когда-то приехавших в город соблазна с мечтой стать кинозвездой, но так и не получивших ролей, – проводила его к столику на двоих, со вкусом сервированному в уютном месте у окна, на втором этаже ресторана. Элегантный официант с легким немецким акцентом и хорошим чувством юмора предложил ему помощь в выборе вин из карты толщиной с небольшой гроссбух. Роберт вежливо отказался. Он заметил, как официант цепким взглядом с интересом оглядел его одежду и фигуру. Почти наверняка тот был геем, но сто лет назад это считалось неприличным, и большинство людей тогда старались скрывать, или как минимум хотя бы не подчеркивать свою «нестандартность».

Девушка опоздала на свидание минут на двадцать. Когда она все-таки появилась, по залу пронесся глухой стон. Кажется, ее знали все посетители заведения и были в шоке от того, что видели ее наяву, – вероятно, она была настоящей звездой в то время. Роберт к этому моменту совсем потерялся в винной карте и длинном меню и даже стал чувствовать легкий зуд в теле из-за затянувшегося ожидания. Но когда девушка появилась, все мгновенно прошло. Сказать, что она была хороша, привлекательна или даже прекрасна, все равно что сравнить Ниагару с обычным бурным речным порогом. В ее досье было указано, что ей уже за тридцать, но она выглядела совершенно юной, свежей, словно недавно раскрывшийся нежный бутон. Она была одета в короткое облегающее блестящее черно-синее платье, низ которого лишь слегка прикрывал нижнее белье. Яркая сексапильная блондинка с совершенными чертами лица, и при этом держалась уверенно, шагала на высоких каблуках быстро и размашисто, глядя на окружающих одновременно и приветливо, и с нескрываемым чувством своего безоговорочного превосходства. Когда она, улыбнувшись и словно пронзив его взглядом умных, немного хищных зеленых глаз, села нога на ногу в кресло напротив, Роберт ненадолго потерял дар речи, рассматривая ее удивительные ноги. На ней были колготки телесного цвета, подчеркивающие белизну кожи и безупречность формы. Наконец, после некоторой паузы, они представились друг другу. Она, конечно, заметила его смущение.

– Честно говоря, до сих пор не могу привыкнуть ко всей этой шумихе вокруг меня. Еще буквально вчера была малоизвестной актрисой из сериалов, снималась и в фильмах, но только в эпизодах. Даже боялась, что скоро постарею и стану безработной с моим вечным амплуа хорошеньких дурочек. Но после этого фильма… Все изменилось на следующее утро. Меня узнают на улицах, девочки визжат в голос, едва увидев меня, а мужики столбенеют с вылезающими на лоб глазами. Мировой секс-символ, мать их. А ведь у меня до сих пор даже нет не только мужа, но и просто постоянного парня.

Голос белокурой богини был звонким, мелодичным и в то же время ровным, успокаивающим. Нет, она не такая вконец испорченная и избалованная мегастерва, какой показалась ему в первую секунду. К тому же она очень стройно и складно выражала свои мысли – интеллекта ей тоже явно было не занимать.

Она сделала паузу, вынула из сумочки сигарету, жестом попросив Роберта поднести ей зажигалку. Разумеется, у него зажигалки не было. Курение как одна из самых вредных человеческих привычек в Америке было полностью изжито почти полвека назад. Согласно исследованиям, вред здоровью от ежедневного вдыхания двухсот видов различных ядовитых смол, содержащихся в любой сигарете, даже несмотря на фильтры, не уступал вреду от употребления героина и был опаснее, чем легкие наркотики вроде конопли. Впрочем, некоторые любители все же наклеивали себе на шею никотиновые пластыри, что, по их мнению, напоминало то «удовольствие», которое они когда-то получали. Курение никотиновых сигарет в середине XXI века было приравнено к употреблению наркотиков на уровне закона. Заметив замешательство Роберта, роковая блондинка снова сверкнула острым как лазерные лучи проницательным взглядом зеленых глаз.

– Не куришь? Молодец. Мне сказали, что ты талантливый молодой режиссер. Что планируешь снимать? Очередные мыльные оперы для тупых домохозяек? Кстати, это вино, что ты заказал, – кьянти? Оно мне совсем не нравится – кислятина итальянская. Я лучше выпью виски.

Он постарался сосредоточиться и перевести русло разговора на умную и приятную тему. Рассказал, что недавно вновь перечитал Маркеса, «Сто лет одиночества», ему очень понравилось, и он хочет поставить по этой книге театральную пьесу на Бродвее в современной интерпретации или даже снять фильм по ее мотивам. Однако блондинке это казалось не очень интересным. Она смотрела на него со скукой, агрессивным вызовом и за полчаса закурила уже третью сигарету. Безобидный интеллигентный парень из-за соседнего столика подошел к ним, вежливо и немного испуганно попросил у нее автограф, но был послан куда подальше. Да, разговор и общение явно не клеились. Сделав несколько едких ремарок по поводу окружающих, она задала ему неожиданный вопрос.

– Вообще, я давно заметила, что все мужчины – от природы сексуальные маньяки. Смотрят на женщину, видят красивую, идеально сложенную блондинку и тут же думают: «О, клевые гены, сделаю-ка я ей ребенка». При этом на кой хрен ей самой сдались его бездарные гены, они даже не задумываются. Вы вообще мало о чем думаете, кроме ваших гениталий. Поэтому мне нравятся только умные мужчины. Вот ты – режиссер, претендующий на глубину творческой мысли, можешь мне, недалекой девчонке, кратко объяснить суть теории относительности? Даю тебе на это три минуты. И помни, что если ты, как и все другие «мачо», которых я знала, ответишь, что суть теории относительности – в относительности, то я встану, уйду, и мы больше не увидимся.

Сексапильная блондинка снова дразнила его: затянулась дымом, вперилась в него колким взглядом, приготовившись выслушать ответ и явно ожидая провала.

Роберт лишь усмехнулся. Теориям Эйнштейна и их современной интерпретации была посвящена его выпускная работа по физике в Гарвардском университете. Он мог бы рассказать этой слишком самоуверенной блондинке о том, что в XXI веке признание гениальности наследия этого ученого поднялось даже на большую высоту, чем в ее время. Такие считавшиеся спорными его прозрения, как существование гравитационных волн, пронизывающих Вселенную при столкновении сверхтяжелых звезд, или космологическая постоянная, описывающая поведение загадочной «темной энергии» Вселенной, в последние полвека обрели экспериментальное подтверждение с помощью таких новейших приборов, какие Эйнштейну в его время даже и не снились. Что до теории относительности, то без поправки на эффекты, которая она описывает, в космосе теперь не мог бы работать ни один аппарат или прибор. Но дело было в другом. Он просто чувствовал, что не хочет быть с этой женщиной сегодня. Она безумно красива, он готов признать это, но от нее веяло опасностью, а заодно и ненавистью, кажется, ко всему мужскому роду. Поэтому после паузы он тихо односложно ответил:

– В относительности.

Зеленые глаза посмотрели на него торжествующе. В них светилось чувство абсолютного превосходства и легкого презрения.