Поднеся руки к волосам, подкалывая и приглаживая локоны, она ни на секунду не забывала, что каждый ее жест подчеркивает изумительную округлость бюста, тонкость талии и прелестные плавные линии бедер.

Она любит Дрого, подумала Лили, любит всем сердцем, как никого раньше не любила, но не настолько, чтобы прятать свою красоту в тени, жить тайно, скрываясь от всех, знать, что если о ней и говорят, то не с восхищением, а затаив дыхание, и виной тому ее недостойное поведение.

Когда Лили укладывала на место последний локон, ее осенила идея, заставившая внезапно обернуться к герцогу, который стоял позади нее, мрачный и безутешный.

— Дрого, я что-то придумала!

— Что?

Вопрос был кратким, почти безучастным. Герцог понимал, что потерпел поражение и Лили для него потеряна, он не в силах ничего предпринять или сказать, чтобы вернуть ее.

— Я кое-что придумала. Это позволит нам видеться, быть вместе еще чаще, чем раньше.

— Что именно?

В голосе герцога не слышалось надежды. Теперь он знал, что Лили никогда не уедет с ним, сколько бы он ни молил; ему пришлось взглянуть правде в глаза: общество для нее важнее любви. Это был удар по его самолюбию, хотя в глубине души он и не ожидал, что она примет другое решение.

— Не могу понять, как это мне раньше не пришло в голову! — воскликнула Лили неожиданно радостно и беспечно. — Такое очевидное решение для нас обоих… Ты должен жениться на девочке!

— Жениться? На ком?

— На племяннице Джорджа, конечно. Она как раз сегодня приезжает!

— Ты сошла с ума!

— Дрого, не будь таким упрямым! Она миллионерша. Подумай об этом! Миллионы долларов, которые ты сможешь потратить на восстановление Котильона. Ты все время твердишь, что тебе не по средствам поддерживать поместье в том состоянии, в каком оно было при твоем дедушке.

Что ж, не упусти свой шанс. Если ты немедленно женишься на ней, мне не придется опекать ее, восседать среди вдов и выполнять остальные обязанности по приказанию Джорджа, столь же ужасные и противные, только из-за того, что он зол на меня.

— Безумная затея. Ты не можешь так думать всерьез! — горячо запротестовал герцог, но Лили лишь улыбнулась.

— Дрого, милый, будь разумным. Это решит все проблемы. Все равно тебе когда-то придется жениться… Только на прошлой неделе твоя мать рассказывала, что все ваши родственники ждут не дождутся этого шага от тебя. Ты должен иметь наследника, ведь в следующем году тебе исполнится двадцать девять. И в самом деле пора жениться.

— Но я не хочу вступать в брак, если не могу назвать женою тебя.

— Знаю, дорогой, и я тоже больше всего на свете хочу стать твоей женой, но Джордж здоров как бык и, вероятнее всего, протянет до восьмидесяти. Все Бедлингтоны живут подолгу. Их ничем не проймешь. Но если ты не можешь жениться на мне, почему бы не выбрать лучший из всех вариантов — племянницу Джорджа? Тогда ты будешь приходить сюда, когда захочешь, и Джордж не посмеет сказать ни слова. Да и как бы он смог? Мы будем вместе, а Джордж лишится возможности возражать, раз ты женат на его племяннице.

— Я не собираюсь жениться ни на племяннице Джорджа, ни на ком-либо другом, — решительно заявил герцог.

Лили тихо вскрикнула, упала на софу и прикрыла глаза руками.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы расстались и больше никогда не виделись! Как ты можешь быть таким жестоким, недобрым после всего, что мы значили друг для друга! Я люблю тебя, Дрого.

— И я тебя люблю, ты знаешь. — Он навис над ней, схватив ее запястья с внезапной силой, заставившей Лили откинуться на подушки мягко и податливо. — Проклятие, ты сводишь меня с ума!

— Не сердись, дорогой. Если бы ты был разумен, мы были бы спасены! Спасены!

— Я уже сказал, что не собираюсь жениться на какой-то глупой девчонке, которую никогда не видел.

Слова были произнесены, но почему-то им не хватало убежденности. Герцог смотрел вниз на обращенное к нему лицо Лили, ее мягкие и зовущие губы, полуприкрытые глаза и знал, что если сейчас он ее поцелует, то почувствует, как в них обоих пробуждается необузданный восторг, пламенная клокочущая страсть, от которой их охватит трепет, заставив позабыть все вокруг.

— Я не пойду на это.

— Значит, ты скажешь мне «прощай»?

Он знал — выбора нет. Джордж, хотя и держался довольно любезно, не давал слабину, если дело касалось чести его семьи. Он выучился не ревновать жену, но был чрезвычайно чувствителен, когда речь заходила о его имени и положении.

Как же было глупо с их стороны хотя бы на минуту представить, что они способны сохранить в тайне свою безрассудную страсть. Оба были слишком хорошо известны и, если уж на то пошло, слишком красивы, чтобы избежать всеобщего внимания.

— Дорогой, я не могу тебя потерять, — очень тихо прошептала Лили, но герцог услышал ее.

Он колебался еще секунду. Но видеть ее губы, полураскрытые и трепещущие, было выше его сил. С возгласом, похожим на стон, он склонился и с безжалостной силой прижался к ним губами. Он почувствовал, что она сдается, и в тот же миг пламя пронзило все его тело, и он понял по тому, как вздрогнула Лили, что она ощущает то же самое.

Это были агония, экстаз, и заплатить за них ему пришлось своей свободой; но почему-то в тот момент это его не волновало…

Когда герцог ушел, Лили проскользнула наверх в свою спальню, чтобы поправить прическу, пока не вернулся Джордж с племянницей. Рассматривая себя в зеркало на туалетном столике, она с беспокойством отметила, что бессонная ночь оставила под глазами темные круги, да и бурно проведенные послеполуденные часы тоже взяли свою дань у ее красоты.

Тем не менее, подумала она с радостью, все вышло так, как она хотела, а остальное пока не имело значения. Кроме того, брак герцога с племянницей мужа будет иметь и другие преимущества, потому что позволит ей и Джорджу подойти совсем близко к тому избранному кругу элиты, первым лицом в котором, вне всякого сомнения, была Эмили Роухамптон.

У этой особенной клики существовало только одно правило, слишком хорошо известное Лили. Даже скорее, это была единственная заповедь, которой они все придерживались… «О тебе не должны говорить». Кое-кто из старомодных дам относился к компании Роухамптонов с подозрением, но Эмили считалась слишком важной и могущественной персоной, чтобы волноваться о том, какие о ней идут разговоры, а когда распространилось известие, что новый король — Эдуард VII — часто наведывается в Котильон, смолкли все голоса, кроме самых задиристых.

Конечно, могло случиться и так, что Эмили Роухамптон не позволит сыну жениться на никому не известной девушке, чье воспитание, если вообще таковое имелось, было под большим вопросом. Но деньги хозяйке Котильона понравятся, в этом Лили не сомневалась. Никто из клана Роухамптонов никогда не обладал достаточным состоянием, и хотя Дрого, безусловно, не считался бедняком, Котильон был чудовищем столь ненасытным в своих потребностях, что истощил бы любой кошелек, даже самый тугой.