— Мне шестьдесят лет, и я знаю, что говорю. У нас наконец-то нет коммунистической цензуры, так что смелее пользуйтесь демократической свободой в своей работе. Смелее!

Что главный под этим подразумевал, оставалось загадкой, так как критические материалы он не пропускал, и газета была похожа на несоленый суп, к тому же без мяса. И через полгода, не желая работать под началом такого «повара», я перешел в другую газету, посолиднее, к тому же редактор был намного моложе. Но, увы, и здесь царил тот же порядок — этих не критиковать, этих не хвалить и так далее. Единственное отличие было в том, что в этой газете разрешалось «кусать» тех, кого в прежней велено было хвалить. Я продержался год и четыре месяца, окончательно понял, журналистика в таком виде не для меня, и устроился охранником в ресторан. Но и там царили такие же порядки, что и в газетах. Выходило, вся страна играла в одну и ту же игру. Кажется, что может быть проще, следи за порядком, нарушителей выводи, пьяных не пускай. Так оно, пожалуй, и было раньше. Но теперь — этих не трогай (местный пахан с братвой), этих тоже (прокурорские паханы) и этих нельзя (паханы из правительства и областной думы). Директор ресторана долго втолковывал мне эти правила, потом их продублировал начальник охраны — не питейное заведение, а дипкорпус. Но так даже было лучше, меньше забот, меньше приключений на свою ж…, ввязываться в драки мне совсем не хотелось. Хотя без них не обходился ни один вечер. Платили в ресторане нормально, к тому же было на что посмотреть, это было место, где бомонд, бандиты и политики старались показать себя. А я после разговора с Ольгой подумывал о писательстве и рассматривал посетителей как поставщиков сюжетов, попадались презанятные морды.

Но вчера перед закрытием подъехал джип, и шофер повел в ресторан крепко поддатого пассажира. Я остановил их в дверях и вежливо объяснил — пьяных ресторан не обслуживает. Поддатый тут же обложил меня отборным матом и ударил в лицо, я отвел удар и правой двинул ему по скуле, он завалился вместе с шофером. И шофер начал истерически кричать: «Ты знаешь, кого ударил?! Это сам Х-в, он тебя живьем в землю зароет…» И тут же вызвал милицию. Прибежал директор, чуть не поцеловал Х-ва в задницу и объявил мне, что я уволен. А милиция уже мчалась на всех парах — слышно было, как надрывается сирена. И тут знакомый голос:

— Андрей! Андрей!..

Оглянулся, у машины стоит Ольга и машет, давай, мол, сюда. И привезла к себе. То, что сразу не взяли, хорошо — здоровье мне Ольга точно сохранила. В милиции по горячке устроили бы мне бойню, Костя порассказал, как это делается. Костя! Вот кто может что-то посоветовать. Я набрал номер его мобильника. Услышав мой голос, Костя завопил:

— Ты хоть знаешь, кого ударил? Тебя вся милиция ищет, Х-в обид не прощает. Если хочешь сдаться, приходи в милицию вместе с адвокатом, желательно известным, и предварительно пройди медицинское освидетельствование, о чем адвокат пусть заявит в милиции, а то там из тебя отбивную сделают. Но мой совет — уезжай. Если решишь уехать — позвони, я тебя из города вывезу. Могу и деньжат подбросить. Пока, — Костя прервал связь.

Я достал бутылку «Баварии» и включил телевизор, смотрю я только мультики, исключительно наши, и новости, остальную блевотину не выношу. Включил удачно, как раз к началу фильма «Бобик в гостях у Барбоса», посмотрел с удовольствием. А Костя прав, надо или сдаваться или подаваться в бега, и лучше всего на Кавказ. Х-в очень большая шишка, даже если не изуродуют, то посадят обязательно.

Подумал и, как обычно делала Скарлетт, решение этой задачи перенес на завтра. На душе сразу стало легче, и я принялся за вторую бутылку.

Позвонила Ольга, спросила, чем я занимаюсь, сказала, что поесть на обед, и пообещала купить вина. Думаю, она позвонила, чтобы проверить, не ушел ли я. Вчера, отъехав от ресторана, она поинтересовалась, куда меня отвезти. Домой возвращаться было нежелательно, могла нагрянуть милиция, и я спросил, не может ли она прямо сейчас пригласить меня на ужин. Нельзя сказать, что Ольга тут же согласилась, некоторое время мы ехали молча, потом она холодно произнесла:

— Боюсь, нечем будет угощать, — это не было похоже на отказ, но не походило и на приглашение.

— Кофе хотя бы найдется? — я как бы уточнял, что имел в виду, напрашиваясь в гости.

— Кофе есть.

— Вот и отлично.

Мы остановились возле ее дома.

В квартире она повела себя не так, как в прежние времена, — была дружелюбна, но не более. Я прошелся по комнатам, вдыхая запах ее любимых духов, и воспоминания о наших встречах нахлынули на меня, и охватило такое сильное желание обладать Ольгой, хотелось сорвать с нее одежду, бросить на кровать… но я сдержался. Ведь именно я год назад ответил отказом на ее приглашение. И что же, теперь как ни в чем не бывало пытаться залезть к ней в кровать?

— Так тебе кофе или, может, налить вина? — Ольга не смотрела мне в глаза.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду, — я и в самом деле понял, мне здесь не место.

— Может, сначала все же выпьешь кофе?

— Не могу. Я так сильно хочу тебя, что мне лучше уйти, — пересохшими от волнения и желания губами произнес я и шагнул к двери…

Ольга загородила дорогу, мы обнялись и начали бешено целоваться, помогая друг другу снимать одежду и двигаясь к кровати…

Я достал из холодильника курицу — приготовлю ее на ужин, нашел на книжной полке «Улисс» Джойса в суперобложке, издательство «Республика», год выпуска 1993, дома у меня точно такой же, и завалился с ним на диван. Я начинаю читать этот роман, наверное, раз шестой-седьмой, дохожу обычно до двадцать первой страницы, где написано, что «рыжие бабы блудливы, как козы», и сразу начинаю думать, блудливость наследственная или приходит с окрасом волос, вспоминаю знакомых женщин с рыжими волосами, таких, как ни странно, оказывается с десяток. Некоторые подходят под определение автора романа, но точно сказать, блудливость наследственная или нет, — невозможно. Для этого надо выяснить, у кого волосы окрашены, а у кого нет. После этого мысли принимают другой оборот, другое направление, что для женщин окраска волос, макияж и прочие женские хитрости как для солдата камуфляж, с одной лишь разницей — солдат хочет, чтоб его не заметил противник, женщина, наоборот, старается привлечь внимание… В конце концов я откладываю книгу и возвращаюсь к ней через месяц, а то и через полгода. Однажды дочитал до сорок пятой страницы, где Леопольд Блум с удовольствием ел «бараньи почки на углях, которые оставляли во рту тонкий привкус с отдаленным ароматом мочи». И сразу вспомнил, как Петька Соловьев ел ложками аджику — перекрученные помидоры с чесноком и перцем. Ядерная штука. А когда жили в деревне, сосед Махонин делал себе тюрю, крошил хлеб в водку и ел как суп. Вкусовые пристрастия людей вновь уводили меня от чтения, и я откладывал книгу. Я понимал, что это шедевр, кстати, на титульном листе так и написано: «Шедевры», и даже стыдно, что до сих пор не прочитал, а вот не получается.

В этот раз я даже не дошел до «блудливых баб», зазвонил телефон. Оказалось, не Ольга. Мужской голос вежливо произнес: