Многие пригодные для жизни планеты и спутники уже давно были открыты; они манили и дразнились, но добраться до них не было никакой возможности. И вот такая возможность появилась, и началось настоящее сумасшествие. Это как принести ребенку мешок конфет и отдать ему их все разом. Он сходит с ума от радости, не знает, за что хвататься. В итоге объедается, и ему становится плохо. Вот и люди, ошалев от новых возможностей, с умопомрачительной скоростью научились строить корабли, развили навигацию и начали массовые путешествия.

Сначала несмело, а потом все активнее и активнее. Ведь больше не нужно было ни с кем договариваться. Что-то не нравится? Строй корабли, пакуй вещи и улетай на любую свободную планету. И пошло-поехало. Первыми, разумеется, были корпорации, которые мгновенно захватили и заселили все, до чего смогли дотянуться. За ними последовала рабочая сила, потом ученые, за ними туристы и просто любопытствующие. А потом подтянулись все, кто ни попадя.

Выразив свое «фи» и набрав достаточное количество сторонников, улетели экоактивисты. Заявив, что Землю уже не спасти, они полетели спасать другую планету. За ними последовали религиозные фанатики, которые решили отправиться на поиски высшей силы; потом были искатели внеземных цивилизаций и еще много кто.

Но с самым большим скандалом в те времена улетала группа ученых и их сторонников, которые научились выращивать не просто запасные органы, а людей целиком. Много лет стояли жаркие споры об этичности таких действий. Общество разделилось. Кто-то считал это неприемлемым и возмутительным, а кто-то видел в этом прорыв и новые возможности. Но, тем не менее, такие разработки запрещались, а их организаторов преследовали. Поэтому они и были в числе первых, кто покидал планету. За ними последовала целая волна научных переселенцев, которые различными способами пытались усовершенствовать человека.

В итоге этого неконтролируемого и волнообразного процесса люди расселились по всей галактике. Но не все проходило гладко. Много людей погибало, так и не долетев до своей цели; многих убивала сама планета, которая оказывалась не такой уж и дружелюбной; кто-то сходил с ума и не мог приспособиться к новым условиям.

Прижились не все, но тем, кто смог, пришлось меняться, подстраиваясь под новую среду. И за столетия люди изменились, кто-то больше, кто-то меньше; у многих появилась своя культура, свои нормы морали и поведения. И, конечно, многие изменились физически: в некоторых из них уже с трудом можно было узнать людей, чьими далекими потомками они являлись. Не изменился почти нигде только язык – он как был общеземным, так и остался. Хотя в каких-то уголках галактики люди дошли до того, что изобрели новый или воскресили свой национальный язык.

Вот в таких новых и непривычных для них условиях людям опять пришлось учиться взаимодействовать, отстаивать свои интересы и ресурсы, но только уже на уровне своих планет. Сейчас, спустя столетия, этот процесс отладили, появился Галактический Союз, новые законы и правила. И вот уже почти сто лет не слышно о новых конфликтах или войнах – все заняты налаживанием своей жизни и построением новых миров для своих потомков.

Вынырнув из далеких мыслей, я поежилась и нехотя поднялась. Нужно возвращаться домой. У меня еще море дел до отлета. Нужно освободить свою комнатушку, разобрать вещи, избавившись почти от всех, и перегнать Гарика Марику – коллеге по работе, который согласился его купить за сущие копейки. Но это хоть что-то, отправлять его в переработку мне совсем не хотелось, а так, может, еще пару лет прослужит. Вскочив на сиденье, я не спеша поехала домой.

Два дня пролетели в непрерывной беготне. Я освобождала свою квартиру, нещадно избавляясь от ненужных вещей. Ведь с собой я могу взять только небольшую сумку: везти багаж было слишком дорого. Я экономила на всем, стараясь отложить как можно больше денег, ведь неизвестно, когда у меня получится найти работу, а жизнь на Келере дорогая.

Мне и так пришлось купить самый дешевый билет и добираться до Келера не прямым маршрутом, а окольными путями. Лететь придется долго. Корабль сначала полетит в галактику NGC 2419, куда повезет крупногабаритный товар, а затем сделает еще несколько остановок на станциях, на одной из которых я и планирую пересесть на другой корабль, который быстро и не очень дорого доставит меня на Келер.

Я столько раз уточняла и перепроверяла маршрут, что, наверное, уже выучила его наизусть. Было страшно сделать что-то не так и в итоге заблудиться. Хотя я прекрасно понимала, что вряд ли стоит этого бояться: сейчас транспортная доступность была на высоте. Но больше всего я боялась криокапсулы. Так как первый мой транспорт по своей сути будет грузовым и планирует лететь несколько недель, он принимает пассажиров только при условии перевозки их в криокапсулах.

А мне было жутко при мысли о том, что мое тело в замороженном состоянии будет заперто в какой-то капсуле. Тут же накатывал приступ клаустрофобии, и все доводы разума о том, что я этого не буду осознавать, не доходили до меня. Лишь огромным усилием воли я брала себя в руки и успокаивалась.

В назначенный день я проснулась рано утром и осмотрела свою пустую комнатушку. По ней я точно не буду скучать. Маленькая, безликая, она никогда мне не нравилась, как бы я ни старалась ее украсить. Ну вот и все. Мне пора. Меня здесь ничего не держит. Я так и не обзавелась друзьями – так только несколько знакомых, которым я даже не сказала, что улетаю, поэтому никакие проводы и напутственные речи меня не ждали.

Даже не позавтракав, я быстро оделась, проверила сумку, убедившись еще раз, что в ней лежит все самое необходимое, вышла из дома и, не оглядываясь, направилась к станции: до космопорта нужно еще добираться несколько часов.

Космопорт был огромным и занимал значительную территорию, но об этом я знала только из галанета, когда изучала маршрут и искала посадочную площадку своего корабля. Осмотреть его весь вживую у меня просто не было возможности. Я без проблем прошла контроль и, миновав посадочную площадку, вместе с остальными пассажирами на гравиботе направилась к кораблю.

От предстоящего полета все внутри тряслось от страха, но самая настоящая истерика чуть не случилась тогда, когда нас после всех обработок укладывали в капсулы. Мне пришлось до крови закусить губу, чтобы не выскочить оттуда и, плюнув на все, не вернуться к прежней, опостылевшей мне жизни. Но я сдержалась и, уже погружаясь в темноту, искренне гордилась собой.

Сознание медленно выплывало из темноты, но никак не хотело окончательно будить мое тело. Меня как будто дернули наружу, но я, как привязанная, не могла вырваться из темноты. Лишь кусочек сознания проник наружу; до меня доносились обрывки фраз, и сквозь ресницы я видела какие-то смутные образы. Что-то происходило, но я ничего не чувствовала и не могла ничего сделать. Мысли были ватными и казались чужими. Я как будто видела себя со стороны, не осознавая, что это я. Но всеми силами пыталась запомнить, что происходит.

Меня подняли и куда-то понесли. Послышались голоса: «Ты уверен, что она подходит? Ее состояние нестабильно, и у нас нет на это разрешения, это ведь…». Голос звучал неуверенно, но его перебил другой. Жесткий и приказной тон говорил о том, что он здесь главный. Я услышала: «Успокойся! Нам подвернулась возможность забрать парочку, показатели у этой на грани, но подходят. Или ты хочешь все рассказать? То-то же! Давай, начинай!»