Он дал мне свою карточку, но она соскользнула с подносика и затерялась.

Миссис Хайнетт с недовольным видом направилась к двери. В самом деле это становилось невыносимым. Она знала Брима Мортимера. Это был сын мистера Мортимера, желавшего снять на лето «Веретена». Его посещение было, несомненно, связано с этим вопросом, и, направляясь в столовую, она готовилась с холодной яростью уничтожить весь род Мортимеров в лице его нью-йоркского представителя.

– Доброе утро, мистер Мортимер.

Брим Мортимер был высок и худ. У него были маленькие светлые глазки и острый загнутый книзу нос. Он походил на попугая гораздо больше, чем большинство настоящих попугаев. Люди посторонние обычно удивлялись, когда видели Брима Мортимера в ресторане за куском ростбифа. Всем казалось, что он должен предпочитать подсолнухи.

– Доброе утро, миссис Хайнетт.

– Садитесь пожалуйста.

Брим Мортимер оглянулся, словно отыскивая жердочку, на которую он мог бы вспрыгнуть, но затем сел на стул. Он обвел комнату своими маленькими светлыми глазками.

– Миссис Хайнетт, мне необходимо переговорить с вами наедине.

– Вы со мною наедине.

– Не знаю, как начать…

– В таком случае, позвольте мне помочь вам. Это совершенно невозможно, я никогда не соглашусь!

Брим Мортимер выразил на своем лице удивление.

– Стало-быть вы уже слышали об этом?

– Я только об этом и слышу с момента моей встречи с мистером Беннеттом в Лондоне. Мистер Беннетт ни о чем другом не говорил. Отец ваш тоже ничего другого не говорил. А теперь, – вскричала миссис Хайнетт, – являетесь вы, чтобы снова завести разговор на ту же тему? Заявляю вам раз навсегда, что я не изменю своего решения и ни за какие деньги не сдам мой дом!

– Но я пришел вовсе не за этим!

– Вы пришли не по поводу «Веретен»?

– Нет.

– Тогда будьте добры объяснить причину вашего прихода.

Брим Мортимер казался смущенным. Он заегозил на стуле и задвигал руками, как будто желая похлопать ими.

– Видите ли, – заговорил он, – я не из тех людей, которые любят вмешиваться в чужие дела… Он смутился и замолчал.

– B самом деле? – переспросила миссис Хайнетт.

– Я не из тех, которые заводят сплетни с прислугой…

– В самом деле?

– Я не из тех, которые…

Миссис Хайнетт никогда не считалась нетерпеливой женщиной.

– Будем считать все ваши отрицательные качества бесспорно установленными, – кратко сказала она. – Я уверена, что существует множество вещей, которых вы не делаете. Ограничимся вопросами более определенными, если вы, конечно, не имеете ничего против этого. О чем именно вы хотели бы переговорить со мной?

– О браке.

– О каком браке?

– О браке вашего сына.

– Мой сын не состоит в браке.

– Нет, но предполагает вступить в брак. Сегодня в одиннадцать часов утра в маленькой церкви за углом.

Миссис Хайнетт подпрыгнула.

– Вы с ума сошли?

– Осмелюсь доложить вам, что я сам тоже не в большом восторге от этого, – проговорил мистер Мортимер. Видите ли, и я влюблен в эту девушку, черт меня подери!

– А кто же она?

– … Влюблен уже несколько лет. Я из тех молчаливых, терпеливых людей, которые только ходят вокруг да около, глядят и вздыхают, но никогда не заговаривают о своей любви…

– Кто эта девушка, увлекшая в западню моего сына?

– … я всегда принадлежал к людям, которые…

– Мистер Мортимер! С вашего разрешения будем считать, что вы обладаете также и всеми положительными качествами. Бросим обсуждать этот вопрос. Вы явились ко мне с нелепейшей историей.

– Вовсе не нелепейшей. Это непреложный факт. Я узнал об этом от моего слуги, который, в свою очередь, получил сведения от ее горничной..

– Не будете ли Вы любезны сказать мне, кто та девушка, на которой хочет жениться мой заблудший сын?

– Я бы не назвал его «заблудшим», – возразил мистер Мортимер, желавший, по-видимому, оставаться беспристрастным. По-моему, он большой ловкач. Девушка, знаете ли, первый сорт. Мы росли с нею вместе, и я люблю ее уже много лет. По меньшей мере целых десять! Но знаете, бывает такое невезение, что никак не найдешь случая сделать предложение. Летом 1922 года такой случай почти что представился, но мне не удалось воспользоваться им. Я, видите ли, не могу причислить себя к разряду тех смелых, находчивых молодых людей, которые умеют поддерживать оживленный разговор. Я не…

– Если вы будете так любезны, – нетерпеливо прервала его миссис Хайнетт, – и отложите на другое время этот психоаналитический доклад, вы меня премного обяжете. Я хочу узнать имя девушки, на которой намерен жениться мой сын.

– Разве я не сказал вам ее имя? – переспросил с удивлением мистер Мортимер. Странно! Как это вышло? Странно, право, как это иногда думаешь что-то сделать и не делаешь, я, знаете ли, принадлежу к тому роду людей…

– Как ее зовут?

– К тому роду людей…

– Как ее зовут?

– Беннетт.

– Беннетт? Вильгельмина Беннетт? Дочь мистера Руфоса Беннетта? Та самая рыжеволосая девушка, с которой я встретилась на завтраке в доме вашего батюшки?

– Вот именно. Вы замечательная отгадчица. Мне кажется, что вам удастся положить конец всей этой истории.

– Несомненно!

– Вот и чудесно!

– Брак этот будет несчастлив и невыгоден для обеих сторон; мисс Беннетт и мой сын не подходят друг к другу.

– Совершенно верно. Я сам тоже так думаю.

– Их ауры окрашены в различные цвета.

– Если бы это пришло мне когда-нибудь в голову, – проговорил Брим Мортимер, – я не забыл бы об этом сто лет. Окрашены в различные цвета… Теперь дело ясно, как шоколад.

– Очень вам признательна, что вы пришли рассказать мне об этом. Я немедленно приму меры.

– Прекрасно-с. Но как же именно? Сейчас уже довольно поздно, а она будет в церкви к одиннадцати часам.

– Но Юстеса там не будет.

– Вы полагаете воспрепятствовать ему?

– Юстеса в церкви не будет, – повторила миссис Хайнетт.

Брим Мортимер подпрыгнул в кресле.

– Вы снимаете тяжесть с моей души.

– Я полагаю, что душа едва ли создана для переноски тяжестей.

– Так я пойду. Я, извините-с, еще не завтракал. Слишком был удручен. Теперь полегчало. Три яйца и ломоть жареной грудинки придутся сейчас как нельзя более кстати. Мне так кажется, что на вас можно положиться.

– Вполне.

– Так позвольте пожелать вам всего доброго.

– Прощайте.

– Совершенно верно, прощайте. Я в субботу уезжаю в Англию на «Атлантике».

– В самом деле? Мой сын также уезжает на этом пароходе.

Брим Мортимер вопросительно посмотрел на писательницу.

– Надеюсь, вы не сообщите ему, кто разрушил его планы.

– Простите?

– Я хочу сказать-вы не подольете масла в огонь?

– Я не вполне понимаю вас.

– Вы не скажете ему, что именно я испортил всю его игру?

– Я не упомяну ни единым словом