У Бобби я и прожила-то всего полтора месяца, но иногда скучаю по нему и по Расти — это его собака, немецкая овчарка. Когда я приходила вечером с работы, Бобби редко бывал дома. Я устраивалась вместе с Расти перед большущим телевизором с дистанционным пультом в руке; каналов ловилось до фига, порой минут пятнадцать уходило только на то, чтобы все просмотреть. Теперь не то. Вот сегодня: пришла я, Лола у себя, в среду у нее свободный вечер. Не знаю, с кем она, но слышу — там вроде все на мази, ну вы понимаете. Я встала под душ, а трусики замочила в раковине. Потом застирала, да не абы как, а аккуратненько потерев их гигиенической салфеткой. Это тоже секрет фирмы. Повесила их сушиться на спинку стула в кухне и пошла в гостиную: моя-то комната впритык к Лолиной, неохота мне было слушать, что там делается. Я включила телевизор. Здесь мало того что пульта нет, изволь вставать, так еще и ловится всего три канала. А не рябило только на одном, где шел хоккейный матч. Я села на старенький розовый диванчик и стала смотреть. На той неделе хозяин нам сказал: «Если вы, девочки, постараетесь и будете работать как следует, может, скоро к нам заглянут ребята из „Монреаль Канадианс“». У него, мол, там, в клубе, хорошие связи, только он не хочет, чтобы потом пришлось краснеть, если уж решится задействовать их для рекламы заведения.

В перерыве я прикурила «недобитый» косяк, валявшийся в пепельнице. Какой-то хоккеист давал интервью. Комментатор никак не мог правильно выговорить его имя. Сам же смеялся, вроде как извиняясь, и выглядел полным мудаком. Хоккеист был то ли русский, то ли еще какой-то, в том же духе. Бритый наголо и по-французски говорил через пень-колоду. Я подумала: если и вправду «Канадианс» когда-нибудь придут в «Райский сад», вот этого обязательно буду обслуживать я. Имена у нас у обоих неудобопроизносимые, одно другого стоит, так что мы наверняка сразу друг дружку поймем. А уж у него-то наверняка есть и большой телевизор с пультом, и телефон с кнопками, и джакузи, и еще тьма всяких штук, каких я и не видала. И потом, сдается мне, хоккеисты не мордуют своих девчонок. Они свое на льду получают, им хватает.

Когда начался второй период, Лола вышла из своей комнаты проводить мужика до входной двери. Он со мной поздоровался, я — ноль внимания, не хватало мне еще разговоры разговаривать со всеми старперами, которых она к себе водит, перебиваясь, видите ли, до зарплаты. Все равно я у Лолы вряд ли надолго задержусь: девчонка, жившая тут до меня, может, скоро вернется. Она уехала, думала, в Торонто жизнь лучше, — размечталась, ничего ей там не светит. Это Лола мне рассказала. Та девчонка, пока не уехала, тоже работала в «Саду»; когда она увольнялась, Лин на нее наорала: дура, мол, такого места, как «Сад», ты нигде не найдешь, ни в Торонто, ни в Нью-Йорке, ни в самом Лос-Анджелесе. И ведь Лин ее даже не удерживала, сама мне потом сказала — я у нее вроде доверенного лица, — что, если бы та не ушла, все равно бы пришлось ее из «Сада» попросить. «Ты видела, какую она задницу отрастила? Пятнадцать фунтов за месяц набрала, прикинь!» Лин я этого не сказала, но, если девчонку так враз разнесло, это к гадалке не ходи: кокаинчиком баловаться перестала.

Лола заперла дверь, вернулась и села на диванчик. Достала из кармана халата косяк, затянулась, дала мне. Мы смотрели телевизор и молчали. Когда пошла реклама, Лола повернулась ко мне: «Как ты думаешь, они действительно придут? Или хозяин гонит? Нет, в самом деле, может, и правда? Все-таки „Сад“ — не худшая дыра в городе». Я пожала плечами. «Это точно, — говорю, — „Сад“ место приличное». Начался второй перерыв, мы заказали по телефону пиццу, и Лола пошла в душ. Весь третий период, когда показывали крупным планом хоккеистов на скамье, мы старались рассмотреть их лица, чтобы потом узнать, если они и вправду когда-нибудь наведаются в «Сад». Тот, что с чудным именем, забил гол, и только тут до меня дошло, что он играет в команде противника. А кто выиграл, мы так и не узнали, потому что, когда до конца оставалось еще десять минут, Лолин телевизор взял и погас ни с того ни с сего. «Чтоб тебе пусто было!» — прошипела Лола и треснула по нему кулаком. Однако экран как был черным, так и остался, и я пошла на боковую. Минут через пять Лола завизжала в гостиной: «Йус, ты что, совсем обнаглела, тут было полкосяка в пепельнице!» Я притворилась, что сплю. Она еще пришла долбить ногой в мою дверь, а мне хоть бы хны, я и глазом не моргнула. Плевать мне на нее, все равно, я же говорила: я здесь надолго не задержусь.

Лиза надела черное платье — оно было из очень красивой ткани, чуть поблескивавшей, когда на нее падал свет. Платье доходило точно до колен и идеально облегало все изгибы и округлости ее тела. Да, в сорок один год фигуру Лиза сохранила великолепную.

Она поколебалась: бусы из нефрита или широкий желтый шарф? Примерила и то, и другое, посмотрелась в псише. Пожалуй, лучше шарф — легкий, свободно летящий. Лиза покружилась перед зеркалом, концы шарфа приподнялись, потом обвились вокруг шеи, точно ручки ребенка, не желавшего ее отпускать.

Нейлоновые чулки? Вряд ли эта деталь туалета сегодня необходима: Лиза ведь никуда не идет, она принимает гостей у себя дома. Как говорила ее косметичка? «Есть два секрета красоты и здоровья кожи — увлажнение и дыхание. Ваши поры — это крошечные рты: им нужны воздух и вода». Лиза погладила икру левой ноги и убрала нейлоновые чулки обратно в шкаф.

Она придирчиво оглядела в зеркале свои волосы. Эта новая парикмахерша просто чудо. И ведь верно говорят: кто не рискует… Когда она позвонила сегодня днем, чтобы в последний момент записаться на стрижку с укладкой, у ее мастера уже не оставалось свободного времени. Лиза в полной панике была вынуждена отправиться в новый, недавно открывшийся салон и доверить свои кудри совсем молоденькой девчонке с большим комом малиновой жвачки во рту. В какую-то минуту Лиза уже было приготовилась к худшему. Но теперь все позади, и совершенно ясно, что новая парикмахерша — настоящая находка. Она уложила волосы именно так, как хотелось Лизе, придав прическе этакую продуманную растрепанность, утонченную небрежность. Лиза была в восторге: все эти будто бы выбившиеся, непокорные прядки, на самом деле, разумеется, надежно зафиксированные гелем, так приятно щекотали шею и уши. Сущим удовольствием было накрутить такой завиток на палец и отпустить: раскручиваясь, он в точности принимал форму, заданную парикмахершей. Прелесть! Лиза улыбнулась своему отражению, довольная неожиданно счастливой развязкой сегодняшнего инцидента. Не правда ли, какое чудесное стечение обстоятельств, будто кто нарочно все так подстроил, что ее постоянный мастер не смог ее принять, хотя обычно всегда находил для нее время, что она попала к совершенно незнакомой парикмахерше и вдобавок та оказалась выше всяких похвал? Да, теперь Лиза понимала: в этой истории все вышло строго по воле счастливого случая. Или же это судьба, и так было предначертано свыше, чтобы именно сегодня Лиза нашла новую парикмахершу. Впрочем, какая разница, судьба или случай: как бы ни называлась сила, оказывающая столь несомненное влияние на Лизину жизнь, ей не приходилось сомневаться в том, что она попала в хорошие руки. И жизнь — по крайней мере ее собственная — казалась ей сегодня песней без единой фальшивой ноты.