Уф-ф-ф! Как отлично он все понимает! Я сажусь на пол в углу прихожей, закрываю двери, и мы начинаем разговор.

— Может, после обеда сходим выпить кофе? — предлагает он. — Спокойно поболтаем. Ведь сегодня вечером мне уже нужно уезжать.

— Куда? Зачем? — Только что познакомились, а он уже собирается исчезнуть из моей жизни… Я не согласна!

— Я учусь в Познани. Собственно, пишу диссертацию, — грустно отвечает он. — Сюда приехал на выходные — навестить своего земляка, приятеля из лицея. Он живет неподалеку от тебя, очень приятный человек. Женат на польке, имеет двух прелестных, хоть и крикливых, детишек и собаку.

— Серьезно?! И что же, в таком случае, ты делал вчера вечером в клубе?

— Мои друзья отправились на семейный слет, о котором они узнали лишь в пятницу. Встреча назначена у тещи, поэтому отказать они не смогли, — говорит Ахмед, и у меня нет причин ему не верить. — Они хотели, чтобы я пошел с ними, но для меня это слишком. Я там ни с кем не знаком, наверняка водка лилась рекой, на столе были горы свинины — это все мне не очень нравится. Я отправился в кино, а когда вернулся — моих друзей еще не было. На последний поезд я опоздал, а единственным открытым в это время суток заведением оказался клуб, в котором мы с тобой познакомились. Вот и вся история.

— Ты отчитываешься, будто на исповеди, — смеюсь я, смущенная тем, что он передо мной оправдывается.

— Не знаю, как проходит исповедь, а я просто честно рассказываю, как все было.

— Приходи к моему дому в четыре. Пойдем пить кофе и есть вкусные пирожные, — решаю я.

Нам не остается ничего другого, кроме как видеться по выходным. До защиты его диссертации еще почти год — приблизительно столько же, сколько и мне до аттестата зрелости. Мы решили, что будем поддерживать друг друга и много работать, чтобы достичь наилучших результатов. Может, и я наконец начну учиться как следует, хотя до недавней поры учеба шла у меня неровно.

Ахмед — программист; в Польше он живет уже четыре года и потому так хорошо знает наш язык. Говорит он не совсем чисто, смягчает звуки там, где не нужно, — но ведь это всего лишь акцент, а слов он знает, кажется, больше, чем я. Он признается, что заучивал словарь наизусть, но для него это ерунда — он с детства зубрил Коран, упражняясь в запоминании. Даже в условиях польской безработицы Ахмед не жалуется на недостаток заказов. Он и двое его однокурсников основали собственную фирму и пишут какие-то программы для компаний — и небольших, и немного покрупнее. Кажется, получается это у них неплохо — во всяком случае, в Познани Ахмед снимает однокомнатную квартиру и имеет собственное авто; он и сам признает, что живется ему вполне комфортно.

В течение недели наше общение ограничивается телефонными разговорами. Мама подслушивает под дверью. Мобилки у меня нет, нам не хватает на нее денег, вот и приходится часами висеть на старом аппарате, по которому едва-едва что-то слышно.

— Я не могу дождаться пятницы, — слышу его голос в трубке.

— Я тоже, — отвечаю вполголоса. — Ты будешь в обычное время?

— На этот раз у меня есть шанс вырваться даже пораньше — мой научный руководитель заболел. Ну и ладно, стану дезертиром.

— То есть? — Стресс скверно влияет на мое серое вещество.

— Приду в университет, немного покручусь там, покажусь как можно большему числу людей и… — Он делает паузу и добавляет: — Побегу на поезд! Ура, прогул!

— Здорово.

— Да, послушал бы тебя кто-нибудь — и пришел бы к выводу, что ты молчунья или вообще практически немая, — не слишком довольно констатирует он.

— Я же тебе говорила, какая у меня ситуация, — я еще больше понижаю голос. — Достаточно неудобная, — уже почти шепчу.

— Постараюсь помочь тебе ее разрешить, — обещает Ахмед.

Я жду его на вокзале, топчусь на месте от нетерпения. Наконец в окне вагона показывается его улыбающееся лицо. Мне все тяжелее выдерживать долгие, ужасающе скучные недели без него. Я бы хотела видеться с ним каждый день, но знаю, что это невозможно, по крайней мере до получения аттестата.

— Привьет, как поживаешь? — В знак приветствия он нежно целует меня в лоб.

— Замечательно, хоть порой и одиноко.

— И сейчас одиноко?

— Сейчас нет, а вот всю неделю — да… — поясняю я ему, словно капризная девчушка.

— А ты учебой занимайся — и не будет времени размышлять об одиночестве. И неделя быстрее пройдет.

Я беру его под руку, и мы идем в центр города. Несколько людей оглядываются на нас, но, как я заметила, так происходит всегда: в маленьких городках обычно пялятся на чужаков, а уж на смуглых и подавно. Для жителей это сенсация. Я побаиваюсь, как бы обо мне не распустили сплетен, ведь маме я, конечно же, до сих пор ничего не рассказала.

— Я возьму тебя с собой на ужин к приятелю, тому самому, у которого останавливаюсь, когда приезжаю сюда, — утверждает план действий Ахмед. — И он, и его жена хотят наконец познакомиться с тобой. Может быть, ты с ней подружишься… впрочем, в этом я не уверен. Мне кажется, вы с ней немного разные, — загадочно говорит он.

— Посмотрим. — Я радуюсь перспективе провести вечер вне дома, хотя и знаю, что потом будут проблемы с мамой.

Мы направляемся в сторону нового модного района, где красуются пятиэтажные дома с охраной и видеокамерами.

— Неплохо им живется, — констатирую я, не отрывая глаз от свежей штукатурки, балконов, утопающих в цветах, и подстриженных газонов. «Почему в моем районе всего этого нет?» — думаю про себя.

— Али — отличный врач. Он учился в Германии, а в Польшу приехал, чтобы получить специализацию. — Заметив мою зависть, Ахмед старается оправдать друга.

— Надо же, выбрал именно Польшу, — удивляюсь я.

— Он познакомился с Виолеттой, которая приехала на летние сезонные работы. Дальше все пошло быстро: love, свадьба, ребенок… ну, или в другой последовательности. Doesn’t matter![1] — смеется он, довольный собственной шуткой. — В конце концов они пришли к выводу, что с теми небольшими деньгами, которые у них имеются, легче будет устроиться здесь, в Польше, а не где-нибудь на гнилом Западе. А все из-за того, что она не захотела поехать к нему, глупая… — Ахмед презрительно кривит губы.

Мы заходим в дом. Чистая широкая лестничная клетка… А в моем подъезде все стены размалеваны граффити и запах мочи смешивается с вонью блевотины.

— Здесь красиво, — говорю я шепотом, будто в костеле. — Я бы не отказалась здесь жить.

— Это всего-навсего многоквартирный дом. Вот свой особняк — это да…

— Мечтать не вредно, — смеюсь я.

Дверь нам открывает улыбчивый лысеющий араб, одетый в спортивный костюм, но без обуви.