с сумасшедшим брелоком требовал осмысления.

«Допустим, действительно есть какие-то там инопланетяне. Космос большой. Глупо думать, что некая планетка на орбите заштатного желтого карлика, в заштатной же спиральной галактике, коих вагон и небольшая тележка, — это единственное, на что способна Вселенная в смысле разума».

Женя всегда считал споры «а одиноки ли мы во вселенной?» махровым антропоцентризмом.

Однако.

Когда он столкнулся с манифестацией «братьев по разуму» прямо у себя в квартире — в виде «грузчиков» и говорящего брелока — Евгению стало не по себе.

«Наверное, мне все-таки приснилось», — для начала попробовал убедить себя Женя. Тут из прихожей раздался тоненький противный хохот, и Женя понял, что не приснилось.

«Долбаный Морфей, он же Морфиус! — сказал себе Женя. — Таки не приснилось. Что ж, придется как-то это разруливать, мать их всех за ногу».

И Женя еще раз подверг всё произошедшее мысленной оценке.

«А если эти «альвы» — злые? Покойный Хокинг предупреждал! Тьфу, тьфу, и еще раз тьфу. А вдруг они хотят поработить Землю? В кино так всегда бывает. Или же это — иностранная разведка, и меня вербуют?» (Но Женя вспомнил грузчиков, с легкостью материализующих предметы из пустоты, и сообразил, что, несмотря на нанотехнологии, искусственный интеллект и прочее электричество, любая самая передовая разведка земных государств пока еще вряд ли так умеет. Действительно — признать за иноразведкой такую степень могущества — это чересчур).

Оставались два варианта: 1) нечистая сила; 2) инопланетяне.

«Не люблю нечистую силу, — подумал Женя. — Но если инопланетники не лучше?»

В ответ на Женины сомнения из прихожей раздался мелодичный звук.

Женя отправился в прихожую.

Звук издавал проклятущий зеленый брелок потерпевшего.

Женя взял брелок в руки, и тот выкатил Жене в ладонь шарик янтарного цвета, размером с горошину.

Евгений осторожно взял шарик и поднес к глазам.

После этого Жениного действия — прихожая московской малогабаритки исчезла.

Все вокруг затопил теплый золотистый свет, в котором Женино сознание как бы растворилось.

Женя начал испытывать совершенно невероятные эмоции, недоступные простому россиянину (да и девяносто девяти, девять в периоде, процентам людей вообще, — не считая очень продвинутых буддийских монахов и прочих святых): чистую, незамутненную радость без мыслей; безмерный покой; ощущение неколебимого благополучия и железобетонной защищенности; и — на десерт — чувство альтруистической, искренней любви ко всем живым существам.

Последнее, с точки зрения любого нормального горожанина — просто очень глупо.

Но Женя об этом отчего-то не подумал. Хоть и был горожанином, и к психиатрам и прочим психологам никогда в жизни не обращался.

Аккорд ощущений был великолепен.

Очень.

А если совсем честно — то, что почувствовал Женя, было неописуемо.

Потому что это было даже лучше первой влюбленности.

Евгений открыл глаза. Он посмотрел на часы. Выходило, что эффект длился минуты полторы. Шарик в Жениной ладони все еще теплился янтарным светом, но затухал.

Тем не менее, Женя теперь почему-то точно знал, что эффект может повториться вновь. И вновь.

«Отвезу бриллианты и упрошу их оставить мне шарик. Ну, или хотя бы — чтобы я время от времени мог подержать его в руке», — подумал Женя.

«Первейшим стремлением человека является стремление к счастью», — заявляют уже упомянутые граждане буддисты.

И кто бы спорил.

Евгений бросил взгляд на часы. 23:30. В голове болталась странная идея: нужно непременно прибыть в лесопарк к Утиному озеру. Причем — ровно к полуночи (собственно, полночное время встречи, похоже, и вызвало восхитительные мысли о нечистой силе).

«Наука и обскурантизм…» — начал было бормотать брелок.

— Заткнись, — посоветовал ему Женя, и тот, как ни странно, послушался. — Я поеду, — объявил Женя.

— Да делай, как хочешь, можешь и не ездить, — вдруг совершенно неожиданно и довольно холодно объявил брелок. — Дома сиди.

— Молчать! — вдруг разозлился Женя. — Я поеду, а ты мне будешь дорогу показывать. И попробуй только что-нибудь выкинуть!

— Хорошо, начальник, — согласился брелок.

Женя наскоро оделся. Взял ключи от «Приоры», которую бывшая жена — надо отдать ей справедливость — вернула. Нынешний Олин любовник подарил ей оранжевый «Mаcan S».

«Одни проблемы от этих «Порше». Неспроста основатель фирмы танки для австрийского художника мастерил», — подумал Женя.

Он взял телефон, взял свои ключи, взял «волшебную» связку сбитого вчера мужика, подхватил ящик с «брилл.», выскочил из квартиры, запер дверь и покатился вниз по лестнице, игнорируя лифт.

Двенадцать кг брутто-бриллиантов — не особо тяжелая ноша для молодого человека, регулярно посещающего качалку.

Женя успел даже удивиться, — какого-такого ящик заносили два грузчика.

— Новички, — пояснил брелок. — Выпендриться хотели.

— … по главной аллее, — инструктировал брелок. Они ехали по лесопарку, по его асфальтовой «центральной улице». — Ага. Теперь налево. Теперь направо. Нет, в чащобу не надо. Да не гони ты так, мы успеваем. Опять налево. Вот здесь — на грунтовку, после тех двух сосен — сорок пять градусов влево…. Стопэ.

Женя ударил по тормозам.

— Ручник, — сказал брелок. — Мы на горке.

Женя послушался.

— Теперь… — начал было брелок.

Но Евгений уже не слушал. Он выпучил глаза, врубил дальний свет, и еще больше выпучил глаза.

В десяти метрах впереди, в метре от поверхности, левитировало хрестоматийное «летающее блюдце». Точно такое, каким его описывают многочисленныетаблетко-зависимые «контактёры».

«Блюдце» при посадке довольно бережно обошлось с природой лесопарка, отметил Женя. Снег не был проплавлен, а из естественных проталин торчали живые подснежники. Или нечто очень похожее.

«Действительно. Весна ведь», — догадался Женя.

— Что дальше? — спросил он у брелока.

— Молодчага! — ответил брелок. — Теперь жди.

Женя напрягся. Он приготовился увидеть зеленых человечков, вылезающих из «блюдца».

Но все произошло не так.

Голос с заднего сиденья мягко сказал:

— Евгений, вы приехали. Респект и уважуха.

Женя подпрыгнул.

— Вы что, — телепортэ ко мне в машину? Кстати, ну и лексикончик у вас. Это вы — тот самый ученый-инопланетэ?.. — спросил Евгений. Кривлялся он, конечно, от страха, вполне естественного, скажем в его оправдание.

Женя тянул с моментом, когда нужно будет обернуться. «Но обернуться рано или поздно все равно ведь придется»…

— Ученый? Да, это я, — с достоинством сказали сзади. — Признаю свою ошибку в начале разговора. Хотел юмора. Уж больно я напрягся от поломки двигателя и этой аварии с Колей. Сижу и думаю — если Коля в НИИ Склифосовского, то кто же запчасти подвезет? А червоточина неумолимо закрывается. Начал психовать. И тут — вы. У меня прям отлегло. Большое вам спасибо.

«Спасибо на хлеб не намажешь, — подумал Женя. — А ловко он по-русски чешет. Без акцента, да еще и с идиомами».

— Итак, — вслух произнес Женя, по-прежнему не оборачиваясь, — что