— В Изюево, это…

— Знаю, — вновь перебила я.

Продолжая удерживать магему, прикрыла глаза, вспоминая, где и когда видела подобное. И эти кровавые вкрапления, и эту мохнатую паутинку, которая как кокон окутывала тельце ребенка.

И ведь видела точно! И не сказать, что давно. Не раньше чем год-два назад, потому как до этого времени диагностическая магема мне в руки не давалась.

— Вы целительница? — приподнимаясь, вдруг истерично закричала женщина. — Что вы здесь…

Наверное, именно этого мне и не хватало. Истошного крика, в котором четко слышалось отчаяние.

— Я — не целительница, но что такое отравление волчьим лыком, мне известно, — отрезала я, выпрямляясь.

Да, именно год назад, вот такой же мальчонка. Не деревенский — те о ядовитых ягодах чуть ли не с рождения знают, приезжий из города.

— И какими могут быть последствия, если вовремя не принять меры. Мне уйти? — жестко посмотрела я на вмиг растерявшую гонор женщину.

Ответить та не успела.

— Браво, юная барышня. Не знаю, кто вас учил, но это достойный человек, потому как распознать отравление волчеягодником, даже столь виртуозно владея диагностической магемой, совсем не просто.

— Простите?.. — опередил меня отец мальчика.

Стоявший в коридоре мужчина выглядел импозантно. От туфель, начищенных так, что в них можно было смотреться, до ухоженной шевелюры.

А еще он был уверенным. Настолько, насколько может быть уверенным человек, добившийся в жизни всего, чего хотел.

— Профессор Соколов Данила Евгеньевич, — представился он, ни на сантиметр не сдвинувшись с места. — Заведующий кафедрой практического целительства Московской магической академии.

Я едва удержала себя от вздоха облегчения.

Нет, я бы, конечно, справилась, но брать на себя ответственность за чужую жизнь еще побаивалась.

— И что вы намерены делать? — сбил меня с мысли профессор. — Диагноз установлен.

Я опустила голову — рано радовалась, но спустя мгновение смятения посмотрела на ожидавшего моего ответа Соколова уже твердо:

— В условиях больницы или дома применила бы большую очищающую магему. В дорожных условиях предпочтительнее нейтрализующая и малая очищающая, которую необходимо повторить не позднее чем через шесть часов. А также обильное питье и влажные обтирания для очистки пор.

— Великолепно, барышня, — пару раз хлопнув ладонью о ладонь, наметил аплодисменты профессор. — Приступайте.

— Но…

— Я рядом, — ободряюще улыбнулся Соколов. — И, если понадобится, поддержу ваши усилия.

— Люся, ты видишь то же, что и я?

Поддерживать усилия профессору не пришлось. Я хоть и нервничала — происходившее напоминало неожиданный экзамен, но с обеими магемами справилась. И даже еще добавила укрепляющую, чтобы помочь ослабленному отравлением организму ребенка.

— Если ты говоришь о юной барышне, использовавшей три не самые простые магемы, то да, я вижу то же, что и ты, — с легкой, какой-то сияющей улыбкой ответила Соколову стоявшая у окна в коридоре женщина.

Когда она появилась, я не заметила, обратив внимание лишь теперь, когда профессор задал ей вопрос.

— И ведь как уверенно…

— Простите? — разогнувшись, тяжело вздохнула я. Это со стороны кажется, что целитель ничего не делает. А на самом деле… Мне проще было пройти по лесу с десяток километров, чем вот так, как сейчас, не дать ребенку отправиться к праотцам.

— Моя супруга, Людмила Викторовна Соколова. Мастер-целитель той же академии, — представил профессор свою собеседницу. — А теперь, — уже другим тоном продолжил он, — с вашего позволения, юная барышня, я пообщаюсь с родителями ребенка. А вы пока вернетесь в свое купе и выпьете чего-нибудь горячего и сладкого.

Его слова оказались весьма своевременными.

Нет, сделав самое тяжелое, я бы справилась и с объяснением, чем все могло закончиться для этого сорванца, но, видит Заступница, делать этого не хотела. Не мне, семнадцатилетней девчонке, вразумлять их. Пусть уж лучше профессор. Ему точно удастся донести, в чем были не правы.

Кивнув, что согласна, очистила руки, обрывая связь между собственным даром и пациентом. И, бросив еще один взгляд на малыша — на его щеках появился румянец, пусть еще и робкий, — покинула купе.

Чай принесли сразу, как только я вернулась в купе. Чай, вазочку с печеньем и тарелку с бутербродами. Отодвинув и то и другое — сразу после лечения есть не рекомендовали, взялась за кружку. Вдохнула аромат…

«Отпустило» меня резко. Я даже не думала, что можно испугаться так, как испугалась сейчас.

Нет, теперь, когда рядом профессор, жизнь ребенка была в полной безопасности, но я-то приняла решение помочь до того, как узнала о его присутствии.

А если бы вдруг…

Первое желание — бежать!

Куда?! Зачем?! Все было не важно! Главное, исчезнуть, не встречаться с теми, кто оказался свидетелем случившегося.

Второе…

Испытать второе я не успела. Дверь после короткого стука открылась, и на пороге появился человек, о котором только что думала.

— Люся, ты и теперь видишь то же, что и я? — произнес он, как мне показалось, лукаво.

— Если ты о душевных терзаниях, явственно написанных на лице юной барышни, то — да, — мягко отозвалась его супруга.

Тронув профессора за плечо, заставила его отодвинуться и первой вошла в купе. Присела напротив меня. Нас разделял только накрытый белой скатертью столик.

— Меня зовут Людмила Викторовна.

— Да, я слышала, — не без труда подняла я на нее взгляд. — Саша… Александра Салтыкова.

— Ирина Константиновна…

— Моя троюродная тетя, — заполнила я оставленную для меня паузу. — Мы из уральской линии Салтыковых.

— Ну, тогда мне все понятно, — лишь теперь войдя в купе, едва ли не удовлетворенно кивнул профессор. Закрыл за собой дверь.

Салтыковы — обширный род. В каждой семье не меньше шести детей. И так на протяжении нескольких поколений. Затеряться в столь богатом генеалогическом древе несложно, что при разработке моей легенды отец и учел.

Мужчины в основном занимались лесом и изделиями из дерева. А вот женщины… Нет, не каждая, но через одну точно имели дар целителя.

У кого-то он был сильнее, у кого-то хватало лишь на мелочи, но учили всех, чтобы не потерять ни крупицы способностей.

Ирина Константиновна, которую упомянул профессор, одна из самых известных ныне живущих Салтыковых, заведовала лекарским домом в Самаре и преподавала в местной академии.

Имелся в этой истории еще один нюанс. Девичья фамилия моей мамы — Салтыкова.