Видимо, девчонка что-то почувствовала, потому как поспешила добавить:

— У него буквально нюх на опасность: ловкий, как сам ветер. Вы уже третья, к кому я обращаюсь.

— И что же он тебе сделал?

Вампирша вздрогнула.

— Он… мешает моим планам. Сильно мешает.

— Да мне, собственно, без разницы, — пожала я плечами. О, какое злобное личико! Просто прелесть. — Имя?

— Дарина.

Точно блаженная.

— Да не твое, идиотка! Его.

— Мне не известно его имя.

Уже смешно. Я взяла в руки шарик. Знала бы — даже доставать бы не стала. А вообще завтра на рынок нужно срочно. Подновить запасы.

— Что вы делаете?! — переполошилась девочка.

— Ухожу, — развернулась к двери.

— Но… подождите!

Неслучившаяся клиентка схватила меня за руку, в итоге через вдох имела честь разглядывать доски пола. Слабенькая, очень слабенькая вампирша. С почти мертвой жаждой.

— Шла бы ты домой, красавица. Играть в куклы и вышивать крестиком.

— Я не знаю его имени, но знаю, как он выглядит. У меня есть литкралл[6] с его портретом. Более того, есть точная информация, где страж будет через три дня и как проще всего его убить, — начала тараторить блаженная, даже не делая попыток встать. — Вам даже выслеживать никого не придется, вампир придет со мной!

Я разжала пальцы:

— И зачем тогда тебе ассасин?

— Говорю же, — девушка поднялась на ноги, отряхивая платье, — он слишком силен. Мне не справиться.

— Ну, допустим, я соглашусь… И где этот несчастный будет через три дня?

— В столице, на празднике Безымянной ночи[7].

Еще веселее.

— И… и у вампира не должно быть медяков[8].

А девочка подготовилась и даже в книгах порылась. И, наверное, даже поняла, что прочла. Или?..

— Каких?

— Трех!

Точно читать умеет. Я усмехнулась:

— Ты знаешь, что происходит при запрете на медяки?

Заказчица осторожно кивнула:

— Плачу еще пять тысяч, и последствия вы берете на себя.

— Нет.

— Семь с половиной.

О, так просто мы сдаваться не собираемся? Глупая курица.

— Нет.

— Восемь.

— Нет, — да ни один ассасин в здравом уме на это не пойдет.

— Десять — мое последнее слово.

— Нет.

— Хорошо, — она недовольно поджала губы. — Так вы согласны?

— Завтра после обеда я дам тебе ответ.

— Но…

— Я сказала: «Завтра»! Либо так, либо никак.

— Давайте завтра в это же время, днем я не смогу.

Видимо, семья не в курсе того, что планирует маленькая вампирша. Мило, но мне, в общем-то, плевать, лишь бы она совершеннолетней была.

— Тогда завтра в полночь буду ждать тебя здесь.

Вампирша кивнула, поднялась, гордо выпрямилась и скрылась за дверью.

Как только я перестала слышать шаги, тут же сняла с лица личину, платок и с остервенением начала расстегивать рубашку. Фух, думала, не доживу. Поганая ночь, поганая ночь, поганая ночь. А еще с трактирщиком и Аташем разбираться. Бесит!

Через два луча меня окружили запахи и звуки, присущие любому обеденному залу любой таверны. Ну и кто у нас первый на очереди? Пожалуй, Аташ.

Мужик сидел в углу, закинув ногу на ногу, расслабленно поглаживая по бедру пристроившуюся на его тощих коленях разносчицу.

— Принеси мне чай и молока, — я опустилась на противоположный стул.

— Разбежалась! — фыркнула девка, преданно заглядывая в глаза герою-любовнику.

— Аташ, — предупреждающе протянула я. Тратить силы еще на одну курицу желания не было совершенно. Человечек резво поставил служанку на ноги, все еще зазывно улыбаясь… А вот кадык дернулся, и волоски на руках дыбом встали.

— Выполняй! — и, скрасив приказной тон улыбкой, добавил: — Потом тебя найду.

— Кто она? — спросила, когда девушка удалилась.

— Ты что, думаешь, мне ее имя интерес…

Постукивание моих когтей по столешнице заставило мужчину напротив собраться с мыслями.

— Дочка местного барона. Дарина, — и замолчал.

Он издевается?

— Знаешь, — я прекратила барабанить пальцами, заглянула в глаза, — у человеческой крови особый запах и вкус, и она так мягко обволакивает горло…

— Отец, — Аташ побледнел, — барон Элезар Беррийский, в народе прочно прижилось прозвище «Сундук». Сколотил целое состояние, в основном на торговле аптах-бага[9], вдовец. Дарина — единственный ребенок. Элезар — властный, жадный, врагов не прощает. Над дочкой трясется, как кленовый лист в непогоду, выполняет любое ее желание.

— Сильный вампир?

— Не очень, слабее многих, но хитрости в нем — на пятерых.

— Сколько ему лет?

— Около трехсот.

Достаточно молод еще. Так почему тогда не женился повторно? Кому барон свое богатство оставлять собирается, если сыновей у него нет?

— Почему не женат?

— Из-за дочери. Сначала ее судьбу устроить хочет.

Ну допустим, хотя что-то верится с трудом.

— А дочь в него? Как у нее с магией? — я в вампирше почти ничего не уловила. Да и охранки все молчали.

— Дарина практически пуста. Кровь маленькую баронессу не слушается.

— Оружием владеет?

— Насколько мне известно, неплохо стреляет из лука.

— До завтрашнего полудня узнай больше.

— Но…

— Ты привел девчонку ко мне! За одну только мысль об этом я должна тебя убить!

— Хорошо, — мужик обреченно склонил голову. — Но, Рука…

— Думается мне, она достаточно тебе заплатила, — Аташ нехотя кивнул. — Что еще?

— Совершеннолетняя.

Ну хоть на этом спасибо.

— Закончила местную академию магии, из стихий подвластна только земля, и то с натягом, большим таким натягом. Получила вполне себе светское образование, через три дня после Безымянной ночи Дарину представят князю. До этого в свете не появлялась.

— Зачем вампирша князю?

Твою мать. О местном князе я слышала парадоксально мало. Дворец покидает редко, торчит постоянно в своих лабораториях, жесток до неприличия, богат до неприличия, силен тоже до неприличия. Короче, он весь какой-то неприличный. Говорят, любовницы меняются чуть ли не раз в месяц. Не выдерживают, бедняжки, пламенной страсти своего правителя. Но это лишь домыслы. Князя в Малее[10] обсуждать не принято, даже шепотом, даже за плотно закрытыми дверями и даже под столом.