Жертвами ее смазливой физиономии и противного характера становились практически все встречные и поперечные особи мужского пола. Исключение составляли слепые и умные. И тех и других было на удивление мало.

Кроме внешности, безусловного уважения заслуживала и та изобретательность, с которой Лунина выбивала деньги из окружающих, особенно у своего постоянного любовника — Левы Либермана.

Она болела. Не в том смысле, что чихала и кашляла, а просто без устали выдумывала себе самые невероятные заболевания, на лечение которых бедный Лева два раза в месяц, как зарплату, выдавал такую сумму, что его родители, узнав об этом, пришли в состояние тихого ужаса.

Сам Лева был из приличной еврейской семьи, где папа, известный профессор-микробиолог, и мама, не менее известный переводчик, просто не могли и в страшном сне допустить появление подобной невестки в доме.

Осознав, что к разуму сына взывать бесполезно, родители решили бороться с чумой при помощи небольшой хитрости.

«Лева, — сказали они ему с неподражаемым акцентом старых московских евреев, — Светочка красавица, и мы, в общем, ничего против нее не имеем, но посуди сам — у нас высшее образование, ты учишься в аспирантуре, твоя сестра собирается в университет… Светочка будет чувствовать себя неуютно в нашей семье! И потом, вы должны быть на одном уровне, посему ты, как мужчина, просто обязан сделать все, чтобы в дальнейшем ваше счастье ничем не было омрачено. Ну а мы, со своей стороны, поможем чем можем. Узнай, какой факультет ее привлекает, и считай, что она уже там учится».

После непродолжительной беседы Светка вспомнила, как любила в детстве накалывать бабочек на булавки и собирать гербарий. Таким образом выбор был сделан, и в первый осенний день длинноногая пепельная блондинка ступила на скрипучий паркет биологического факультета МГУ.

Расчет мудрых родителей оправдался на сто процентов. Лунина умудрилась завалить сессию слету: получив две двойки за первые же два экзамена, она бросилась доставать справку о болезни, чтобы оттянуть время и не получить последнюю, третью пару, но тут-то ее и сгубила любовь к экзотическим заболеваниям.

Обыкновенная справка от участкового врача о гриппе или, на худой конец, ревматизме еще могла спасти ситуацию, но, твердо решив разжалобить не только Леву, но и целый деканат в полном составе, пораженная тяжким недугом, принесла справку о болезни, не наблюдавшейся в развитых странах последние лет эдак двадцать.

Администрация университета, понятно, живо заинтересовалась поразительным фактом, однако, получив самые прозаические объяснения, распорядилась немедленно отчислить нахалку без права восстановления, справедливо рассудив, что если студент биофака МГУ не может подобрать себе мало-мальски правдоподобного диагноза, то и делать-то ему там нечего.

Печальный конец образовательной карьеры и все возрастающие поборы заставили в конце концов обескураженного любовника задуматься о правильности своего выбора, и через некоторое время он робко заговорил о необходимости расстаться. Но не тут-то было.

Светка немедленно повергла Леву в состояние столбняка, заявив, что ждет от него ребенка. Правда, вскоре пришлось сообщить, что беременность сохранить не удалось. Через месяц история повторилась, и тени не родившихся детей витали над несчастным любовником еще полгода.

Циничные приятели, ухохатываясь, заключали пари, как долго продлится новое изобретение бесстыжей проходимки. Сроки варьировали от года до тысячи лет, и то только потому, что больше даже Моисей не прожил. Однако бедному Леве, напротив, было совсем не до смеха — он просто уже не знал, чем предохраняться. В конце концов, проклиная на чем свет стоит все противозачаточные средства в мире, молодой человек решился на крайнюю меру: полный отказ от половой жизни.

Для Луниной настали тяжелые времена: Лева, освободившись от ее чар, решительно заявил, что оставляет ее. Юная дева, как и полагается, всплакнула на его груди, но вскоре с разлукой согласилась, правда, с небольшим условием: в последний раз съездить отдохнуть. Как будто до этого она хоть один день работала!

Даше сразу показалось подозрительным, почему в свой последний love trip[2]эти две жертвы несчастной любви решили отправиться вместе с их компанией, где к Светке относились, мягко говоря, недружелюбно. Она попыталась воспрепятствовать как могла, но остальные (в основном, разумеется, мужчины), легкомысленно посчитав, что летние каникулы невозможно омрачить даже ядерными испытаниями, а места в Юрмале хватит на всех, великодушно согласились.

Результаты не замедлили себя ждать. В первый же день приезда у двоих человек пропали деньги из номера. Подозрение пало на персонал гостиницы, но вскоре выяснилось, что деньги, украшения и прочие ценные предметы исчезали буквально всюду, где хоть на секунду оставались без присмотра: в ресторане, кегельбане, сауне и прочих увеселительных заведениях. Стало ясно, что ворует кто-то из своих. Ситуация стала крайне неприятной и требовала обсуждения.

Разговор возник непроизвольно, как только Светка с Левой удалились в свой номер. Отбросив эмоциональную часть, через час было сделано несколько умозаключений. Первое — у Луниной единственной ничего не пропало (это было так вызывающе глупо, что некоторые восприняли как аргумент в защиту); второе — у нее, единственной из всех, не было постоянного источника дохода; третье, и самое главное — в ближайшее время она этого источника лишалась. Вывод: акция была спланирована заранее. Становилось понятным и ее горячее желание ехать в отпуск с людьми, относящимися к ней как к стафилококку.

Но одно дело подозревать, а совсем другое — располагать доказательствами. Операцию по разоблачению решено было провести вечером. Пока собравшиеся за ужином активно отвлекали Светкино внимание (что, как оказалось в дальнейшем, и провалило блестяще задуманный план), Герасим, депутат от группы материально пострадавших, пробрался в их номер и перетряхнул Светкины сумки.

Вернулся посол с перекошенным от злости лицом. Кто-то даже поинтересовался, не утопил ли он случайно Муму. Но Герасим, сверкнув горящими глазами, молча выпил стакан водки и вызвал Леву в коридор.

Врожденная интеллигентность не позволила тезке знаменитого немого взять Лунину за шкирку и ткнуть мордой в награбленное. Шипя как гиена, он лишь потребовал от Либермана немедленно разобраться со своей пассией и раздать экспроприированное.

К сожалению, годы общения со Светкой, видимо, оставили неизгладимый след на головном мозгу последнего, и вместо того, чтобы немедленно последовать дружескому совету, Лева отправился в мужской туалет репетировать обличительную речь. И пока он, потрясая дланями, пугал зеркало, эта зараза, моментально сообразив в чем дело, собрала шмотки, остатки его денег и, сев на поезд, укатила в Москву.

Разъяренный Либерман, умирая от стыда, занял сто долларов у скорбно молчащих друзей и помчался в аэропорт. Ближайший рейс был в семь утра, но Лева, не желая выслушивать добрые пожелания в адрес себя и всех своих ближайших родственников, предпочел провести бессонную ночь на жесткой аэропортовской скамье.