Так и не искупавшись, Таня отправилась на завтрак. Мимо булочек, пирожков и рогаликов прошла отвернувшись. Побывавшие в Турции коллеги предупреждали: сдоба – это единственное, на что тут можно крепко подсесть. Все остальное, несмотря на кажущееся разнообразие, надоест через три дня. А Дронова еще в Москве дала себе слово не поддаваться искушениям «шведского стола» и вернуться из отпуска с тем же весом, что приехала. Это в худшем случае. В лучшем – сбросив пару-тройку килограммов.

Таня положила на тарелку резаных овощей, в глубокую плошку насыпала мюсли, полила йогуртом и вышла на открытую террасу. Солнце еще не палило, и большая часть обитателей отеля предпочла ранний завтрак на свежем воздухе. Дувший с моря легкий ветерок раскачивал ярко-красные колокола росших по периметру китайских роз, шуршал бумажными салфетками, заворачивал углы крахмальных скатертей.

На террасе Дронова обнаружила целый ряд лотков с фруктами. С него на десертную тарелку перекочевали три полузеленые сливы, яблоко и шесть четвертинок жиросжигающего грейпфрута. Напротив, с другой стороны прилавка, примерно таким же ассортиментом затаривалась дама лет пятидесяти. Татьяна прикинула: 92–94 килограмма, размер 56. Толстуха, перехватив ее взгляд, кивнула на свою тарелку, потом – на Дроновскую, заговорщицки подмигнула и хлопнула себя по животу похожей на подовый каравай пышной и коричневой от загара кистью:

– Бодибилдинг!

Дронова в ответ смущенно улыбнулась.

Покончив с овощами и мюсли, Татьяна поняла, что только раздразнила аппетит. Она проводила тоскливым взглядом тарелку с омлетом и сосисками в руках мальчугана лет семи, резко поднялась и решительно направилась в крытый зал ресторана. Взяла два рогалика, пирожок с курагой и ватрушку, на обратном пути налила себе из автомата чаю. Однако наслаждаться хорошо пропеченной сдобой мешало чувство вины: ведь клялась же себе, что будет есть только овощи, фрукты и нежирное мясо.

В четвертинки грейпфрута Дронова вгрызалась с остервенением, представляя, как горько-кислый сок гонится по пищеводу за рогаликами-ватрушками. Последние истребители жира шли с трудом – в желудке неприятно щипало. Вставая, Таня осмотрела последствия завтрака – горка выеденных кожурок выглядела вызывающе нескромно. Чтобы не встретить изумленный взгляд официанта, когда тот подойдет забирать грязную посуду, к выходу она направилась чуть ли не бегом.

У бассейна ее ждал неприятный сюрприз: на занятом сорок минут назад шезлонге по-хозяйски разлеглась какая-то девица. Татьянина сумка стояла рядом, поверх нее было небрежно брошено полотенце.

Дронова потопталась рядом, не зная, как привлечь внимание нахальной захватчицы – на глазах у той были темные очки, и понять, дремлет она или нет, не было никакой возможности.

– Excuse me[6], – пролепетала Таня. – This is my[7]… – Как будет по-английски «шезлонг», она не помнила.

Девица повернула голову, приподняла очки. Окинув Татьяну взглядом с головы до ног и ни слова не говоря, она ткнула пальцем в красную ленточку, спустила очки на нос и приняла прежнюю позу.

– Как же так? – еле слышно проговорила Дронова. – Я же почти в семь часов заняла.

Девица не реагировала. Зато с соседнего лежака поднялся мужичок лет шестидесяти.

– Это она ваши вещи скинула?

Таня кивнула.

– А еще возбухала тут! Ругалась не по-нашему… Двумя пальчиками взяла ваши сумку и полотенце, морду скривила. Пашка, ну-ка иди сюда!

Послышалось шарканье, и рядом с мужичком возник нескладный подросток лет четырнадцати. На его усыпанной угрями физиономии читались скука и обреченность.

– Мой внук, – представил мальчишку Татьянин защитник. – Английский знает от и до, в прошлом году в Лондоне три недели учился. Сейчас он этой шмаре все объяснит. Пашка, – мужичок ткнул пальцем в девицу, которая продолжала спокойно лежать, подставив солнцу длинное, сухощавое, лишенное талии и бедер тело, – объясни ей, что так не делают.

– Ну де-е-ед, – проскулил Пашка. – Ну фиг ли связываться? Вон там еще полно лежаков свободных. Пусть туда ложится.

– Да ты чего! Давай объясняй, а то я сам…

– Да ты ж, дед, по-английски – ни бум-бум, – снисходительно ухмыльнулся Паша.

– А мне и не надо! Вот счас возьму да и переверну ее лежак. – И дед решительно шагнул в сторону захватчицы.

– Ой, пожалуйста, не надо, – вмешалась Таня. – Прошу вас. Я действительно устроюсь где-нибудь в другом месте…

– Да что вы за тюхи-то! – вспылил дед, брызгая слюной. Лицо у него покраснело.

Таня перепугалась, что сейчас из-за нее разразится международный скандал – с вызовом полиции, приездом городской администрации, русского консула. Вон и девица приподнялась на локтях, сдвинула очки на макушку и зыркает настороженно блеклыми, похожими на размороженный хек глазками.

– Я вас умоляю… Пожалуйста… – Татьяна прижала к пышной груди сжатые в кулачки ладони.

– Здравствуйте! Что у вас тут произошло?

Татьяна обернулась и увидела хрупкую блондинку в свободных брюках-шароварах, просторной тунике с длинным рукавом и прозрачном шарфе на голове.

Дронова, путаясь и повторяясь, изложила суть конфликта. Блондинка холодно улыбнулась немке и сделала успокаивающий жест:

– No problem.

Потом взяла Татьяну под локоть – та свободной рукой едва успела подхватить сумку с полотенцем – и повела в сторону толстенного дерева сразу за будкой аниматоров.

– Стой здесь! – скомандовала незнакомка. – Я сейчас.

Вернулась она через полминуты с турецким мальчишкой-подростком, который тащил шезлонг.

– Ну вот, тут даже лучше, чем у бассейна. Там, как пожарче станет, начнется война за зонтики. А у тебя тут крона густая, под ней всегда тень, а решишь позагорать – выдвинешь немного лежак.

– Но тут же газон.

– Ну и что? Мы ж не в Лондоне. Можешь прямо на траве разлечься – слова никто не скажет. Вот увидишь, к полудню рядом целое лежбище образуется. Ой, а мы даже не познакомились. Меня Тина зовут. А тебя?

– Таня. А ты… – Дронова еще раз окинула взглядом совсем не курортный наряд новой знакомой, – здесь тоже отдыхаешь?

– Нет, я работаю в магазинчике сувениров внутри отеля. Там в витрине кальяны всякие выставлены, тапочки вышитые. Ты, кстати, не вздумай у меня подарки родным покупать, в городе все в три раза дешевле.

– А тебя начальство заставляет так одеваться?

– При чем тут начальство? Просто так положено. Я ж тут замужем. За турком.

– Да-а-а?! – протянула Дронова и с еще большим интересом посмотрела на Тину. – И как тебе?

– Нормально. Исмаил у меня хороший. Вот, работать отпустил. Хотя у них принято, чтоб жены дома сидели. Считается, что семью мужчина должен кормить.