litbaza книги онлайнСовременная прозаКрым - Александр Проханов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 93
Перейти на страницу:

Лемехова вдохновлял этот драгоценный двигатель. Вдохновляли сосредоточенные рабочие и инженеры – творцы этого дивного изделия. Двигатель возвышался над ними, властвовал, царил. Он был творением рук человеческих, но люди, его окружавшие, был созданы им, вскормлены, собраны воедино. Подчинялись его молчаливой воле. Двигатель, подобно божеству, был смыслом их существования, управлял их судьбой. Лемехову казалось, что он угадывает волю божества, воплощает эту волю в слова.

– У стратегического рывка, который мы предприняли, есть противники. У русского оружия, которое мы хотим вложить в руки народа, есть яростные враги. Это либеральные агенты Запада. Они в ужасе от мысли, что Россия опять становится сильной, выходит из-под контроля Америки. Они уверяют народ, что России никто не угрожает. И это в то самое время, когда Америка планирует против нас превентивный удар сверхточным оружием. Мы станем громить их.

Его слушали с одобрением. Лицо директора стало суровым. Рабочие кивали.

– Но главный наш враг – это апатия, поселившееся в народе уныние. Это глубокая печаль, которую переживает русский народ. Удар, который ему нанесли, оглушил, и по сей день народ словно в обмороке. Его руки отвыкли работать. Его слух не воспринимает проповеди. Его душа омертвела. Он равнодушен к оскорблениям, которыми его осыпают. Как разбудить народ? Как вернуть ему веру? Как вдохновить его на великие труды и свершения?

Лемехов оглядывался, словно ожидал услышать ответное слово, которым можно разбудить опоенный зельями народ.

Все молчали. В этой тишине прозвучал тихий, спокойный голос:

– Русский народ как спящая царевна. Ее нужно поцеловать, и она проснется. Русский народ нужно поцеловать.

Это произнес худой человек с бледным красивым лицом, на котором сияли глаза, яркие как васильки. Этот цвет полевого цветка на усталом мужском лице казался неестественным. Тревожил и пугал Лемехова.

– Народу надо читать Пушкина, и он проснется.

– В самом деле? – Лемехов усмехнулся. – А Маяковского не надо читать?

– Это философ Игорь Петрович Верхоустин. – Директор почувствовал раздражение Лемехова.

– Вы что тут, ищете философский камень? – насмешливо спросил Лемехов.

– Вместе с Игорем Петровичем мы разработали программу привлечения на завод молодых специалистов. Мы вывезли на городскую площадь двигатель, не этот, конечно, а тот, с которого снят гриф секретности. Установили его на постамент и устроили чтение пушкинских стихов. Сначала стихи читали театральные актеры. Потом несколько наших ветеранов. Потом дети, которые пришли на площадь. Потом какая-то молодая женщина. Еще и еще. И получился настоящий праздник поэзии. Люди не хотели уходить, украсили двигатель цветами и лентами. И что удивительно, на завод пришли устраиваться сразу пятеро молодых рабочих и два инженера. Мы этот двигатель теперь называем «Пушкин».

Директор радовался, улыбался. Философ Верхоустин спокойно и доброжелательно смотрел на Лемехова. А тот вдруг вспомнил книжечку Пушкина, подаренную школьной учительницей, дарственную надпись, сделанную каллиграфическим почерком. Испытал к философу двойственное чувство. Отчуждения и неясной опасности. И любопытство, желание выслушать его размышления. Но в цеху появился главный инженер и сообщил:

– К испытаниям все готово. Вас ждут, Евгений Константинович.

Они покинули цех и переместились в испытательный центр, где в бункере находился двигатель.

Испытательный центр – саркофаг из бетона и стали, способный удержать в своей оболочке огненный взрыв. В озаренном зале, перед мониторами, в белых халатах – испытатели. Следят за разноцветными всплесками, электронными синусоидами. Двигатель, помещенный в бункер, закупорен в бетонный кокон. Его изображение туманится на экране. Голубовато-белый, перевитый сосудами, с волнистой пуповиной, напоминает эмбрион, притихший в утробе. Окружен сиянием, в чуть заметном трепете, в легчайших дрожаниях.

Лемехова усадили перед экраном, и он смотрел, как тихо дышит нерожденный младенец. Испытание должно было подтвердить возможность двигателя выводить в космос тяжелые ракеты. Способность титановых и стальных сочленений выдержать чудовищное давление и адское пламя. Готовность развивать тягу, достаточную для стратегического превосходства. «Лунный проект», дальнобойные лазеры, громадные телескопы, углубленные в лунный грунт лаборатории – все зависело от испытания двигателя. Новый пояс космической обороны, неуязвимый для ракет и лазерных пушек врага, разрушал агрессивные планы противника, сберегал для России еще одно десятилетие мира.

Маткой, в которой созревал сияющий эмбрион, был не бетонный бункер, не завод, не город, а громадный клокочущий мир, перепаханный войнами и «цветными революциями». Его рождения ожидали американские авианосцы в Тирренском море, арабские толпы, заливающие кровью площадь Тахрир, китайские дивизии, проводящие маневры у берегов Амура. Его ожидали вражеские разведки, следящие с орбит за русскими космодромами, внедряющие агентов в российские КБ и заводы. Его ждали генералы Генштаба, строители «лунных городов» и расчеты лазерных орудий. Его ждал президент Лабазов, включенный в мучительное, с неясным исходом состязание, поражение в котором означало его личную смерть и смерть государства. Его рождения ждал Лемехов. Своей жаркой животворной энергией он взращивал этот стальной эмбрион.

– Евгений Константинович, прикажете начинать? – наклонился к нему директор. Бледный от волнения, он был акушер, ожидавший трудные роды.

Лемехов кивнул. В динамике металлический голос начал обратный отсчет:

– Десять, девять, восемь…

Чуть слышный толчок ударил в стены и пол. Изображение на экране дрогнуло. Белые сгустки вздулись в титановых соплах. Превратились в яростные языки, в отточенные жаркие клинья. На мониторах заиграли разноцветные нити. Стены и пол дрожали. Бушевало белое пламя. Бункер накалялся, как тигель. Двигатель был похож на небесное тело, окруженное белым огнем. Сотни датчиков, помещенные в слепящий факел, отображали на мониторах состояние патрубков, давление в трубопроводах, температуру металлических стенок. Двигатель рвался из бункера, но его удерживали бетонные блоки, сжимали стальные обручи. Вода гасила пламя и охлаждала бетон. Насосы нагнетали горючее. На мониторах плясали импульсы, свивались в жгуты разноцветные линии. Шли роды.

Лемехов жадно следил. Рождался не просто двигатель. Рождалась новая космическая эра России. Остановленная злой волей, опрокинутая в хаос, Россия вновь подтверждала свое космическое бытие. Рвалась в беспредельность, в которой народ угадывал свое ослепительное будущее, свою несказанную мечту.

Автоматика выводила двигатель на предельный режим. Бункер казался мартеном, в котором кипела сталь. В белой плазме возникали радужные кольца. Словно расцветал волшебный цветок. Лепестки опадали, вновь кипел огонь, и двигатель казался метеоритом, заключенным в пылающую сферу.

Лемехов всей своей напряженной волей, страстным сердцем чувствовал работу двигателя. Это он, Лемехов, находился в бетонном бункере. В буре огня и света старался сдвинуть тяжкие блоки, одолеть гравитацию, прянуть грохочущей молнией и умчаться в лучистую даль. Туда, где ожидало его небесное будущее, таинственная, уготованная Богом судьба. Он беззвучно молился, вымаливал эту судьбу, вымаливал Победу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?