И вправду, маньяк тут как тут! Явился к ночи, не запылился, как им, маньякам, и положено. А вдруг это бывалый транспортный вор и аферист? Клофилин в чай, газ какой-нибудь усыпляющий, то-се… Обчистит. А потом надругается. В газетах о таких случаях чуть ли не каждый день пишут.

«Впрочем, я сама за хороший гонорар и не то напишу, — подумала она, усилием воли пытаясь включить вместо страха логику. — А с этим типом все-таки надо построже. В крайнем случае, попросить проводницу в другое купе перевести».

Инна потрогала нательный крестик и взглянула на попутчика как можно строже.

— Инна Павловна, — официально отрекомендовалась она надменным низким голосом и принялась демонстративно вглядываться в черноту окна. Огоньки пригорода летели сплошной светящейся полосой. Она упрямо молчала. Мол, представились — и хватит. Общей темы для разговора у нее с этим типом нет и быть не может.

Попутчик стащил с головы спортивную «мальчиковую» шапочку и, как смущенный подросток, взъерошил прилипшие темные волосы, слегка тронутые сединой. Его багровая физиономия, словно помидор-гигант утренней росой, была покрыта крупными капельками пота. Похоже, «маньяк» и вправду пробежался по вагонам. Похоже, охотник спешил к дичи!

Однако мужчина по-прежнему поглядывал на нее добродушно и даже как-то заискивающе. Сопя и кряхтя, Владимир Ильич принялся стаскивать куртку. Он резко приподнялся с сиденья, со всего маху стукнулся головой о верхнюю полку и снова сел.

— Е-мое, — застонал мужчина, потирая потную макушку. Габариты этого типа явно не вписывались в железнодорожные стандарты. Еще бы! Это какие должны быть вагоны, чтобы в них такие громилы могли развернуться! Рост под два метра, косая сажень в плечах… Длинные ноги мужчины упрямо не хотели помещаться в крошечном пространстве, и он протянул свои лапищи, обутые в щеголеватые ботинки с вытянутым мыском, через все купе. Они угрожающе легли наискосок, отрезав Инне путь к двери. Она как можно незаметнее пододвинула к себе дамскую сумочку, такую увесистую, что при желании ею можно было вывести из строя какого-нибудь средненького маньяка. Но такого бугая — вряд ли. Его хоть гирей по башке лупи — не вздрогнет.

«Кажется, в сумочке есть дезодорант. В случае чего брызну в эти наглые, хищные, глаза», — подумала Инна, стараясь наладить дыхание.

— Вы что-то дома забыли? — участливо спросил мужчина, удивленно взглянув на ее копание в сумочке. — Надеюсь, не железнодорожный билет?

— Нет, я ищу перочинный ножик, яблоко порезать, — нашлась Инна.

— Не волнуйтесь, Инна Павловна, у меня «с собой было», — обрадовался попутчик и, бодро щелкнув замком чемоданчика, извлек здоровенный охотничий нож — с таким, наверное, на дикого кабана ходят. Инна похолодела и с испугом скосила глаза на закрытую дверь.

К счастью, в эту секунду дверь отворилась, и в купе вплыла дородная проводница в обтягивающем форменном кителе и мини-юбке рискованной длины. Волосы цвета моркови, состриженные на затылке совсем коротко, дополняли вызывающий облик.

— Ваши билетики! — объявила она пассажирам, игриво стрельнув глазами на Инниного попутчика.

— Не забудьте вернуть, — сказал он строго, не обращая на заигрывания проводницы ни малейшего внимания, — в командировку еду.

— Все вы для жен в вечной командировке! — хихикнула проводница, закрывая за собой дверь.

«Надо было задержать ее, — запоздало расстроилась Инна. — И попросить о помощи. Нет, лучше не надо. А что я ей сказала бы? „Прошу перевести меня в другое купе, хотя здесь у меня нижняя полка“»…

Тем временем поезд, набрав полный ход, выстукивал замысловатую композицию, словно лихой ударник, поймавший кураж в процессе джем-сейшна. И крупные, с длинными пальцами, ручищи детины принялись барабанить ножом по столику, ловко попадая в такт колесному ритму.

Инна вообще-то обожала мужчин с крупными руками и длинными тонкими пальцами, но тут ее передернуло, словно сосед царапал иголкой по стеклу.

— Прекратите стучать, и так голова раскалывается, — потребовала она.

Попутчик недоуменно уставился на нервную дамочку, потом хмуро набычился, словно Инна сорвала его выступление на Евровидении, и обиженно запыхтел. Похоже, «солист» не собирался так легко сдаваться. Вдохнув поглубже и выстукивая теперь ритм ботинком, он замурлыкал под нос «Дорогу» — «Попутную песню» двадцатого века — от группы «Любэ». Когда певец добрался до слов «Дорога, дорога, осталось немного, девчонок целуйте взасос», он внезапно игриво взглянул на Инну и подмигнул.

Вот оно, начинается! Инна в ответ зашипела, как рассерженная кошка.

— Не волнуйся, Иннуль, шучу, — примирительно буркнул попутчик и громко икнул.

«Ого, этот омерзительный тип уже отметил отъезд! Причем хорошо отметил!» — с опозданием догадалась Инна. В этом плане она соображала гораздо медленнее других женщин: сказывалось отсутствие семейного опыта. Соседка Лариска обычно за версту чуяла, когда муж принял на грудь. Причем каждый раз безошибочно нюхом определяла когда, сколько и с кем. Если нестерпимо пахло мятной жвачкой, значит, благоверный встречался с друзьями детства из «Второгодников. ру», а когда от супруга за версту несло не только перегаром, но и табачищем — значит, «порешал вопросы» на работе. Однажды Лариска своим чудо-носом распознала через пары перегара запах женских духов… Наутро ее благоверный вышел из подъезда в темных очках, плохо маскировавших зловещий синяк под глазом.

Вот и сейчас Инна запоздало сообразила, что красное мужское лицо — не всегда признак усталости, высокого давления, аллергии или даже сексуального желания… Как, впрочем, и спринтерского бега за поездом. Гораздо чаще в России физиономии мужчин наливаются краской совсем по другому поводу.

Попутчик наконец поборол собственную куртку, пристроил ее на плечики возле двери и, распрямившись во весь свой почти двухметровый рост, с хрустом, сладко так, от души, потянулся. Под свитером обозначились бицепсы.

«Ни фига себе, этот тип еще и качается! Еще, чего доброго, и стероиды колет. Наркоман! Не дай бог, входит в люберецкую „бригаду“! Вот и „Любэ“ уважает», — с испугом подумала Инна и зябко поежилась.

— А тут уютненько. Правда, мадам И-нес-са? — вынес попутчик свой вердикт и вопросительно, даже слегка заискивающе, посмотрел на Инну.

— Мне все равно, как тут. Лично я собираюсь спать! Мне завтра на работу, — объявила Инна, испепеляя взглядом нового знакомого.

Черт побери, когда же этот бесцеремонный тип догадается, что приличные господа выходят из купе, давая даме переодеться? Он выметется отсюда хоть на десять минут или нет? Скорее «или нет». Подобные туповатые персонажи намеков не понимают. Им надо все разжевывать по складам, как в первом классе.

— Вы не хотите выйти? Мне надо переодеться, — потребовала Инна с интонациями учительницы.

— Спать? Да вы что! Серьезно? Детское время, Иннуля! — отмахнулся попутчик с удивленным, даже обиженным видом. — Я вообще-то в поездах никогда не сплю. Так что у нас вся ночь впереди. Водочки? — игриво поинтересовался он и стал снова расстегивать свой чемоданчик.