— За художником

— За кем?

— Хочу, чтобы он увековечил это волшебное мгновение на полотне.

— О милорд! — выдохнула Виктория. Она смеялась так, что из глаз брызнули слезы.

— Роберт, — поправил он.

— Роберт, — послушно повторила она. Это прозвучало в ее устах, пожалуй, слишком непринужденно, но она ничего не могла с собой поделать — его имя слетело с ее губ как бы само собой. — Вы такой шутник — даже плакучую иву рассмешите.

Роберт улыбнулся и опустился рядом с ней. Больше всего на свете ему хотелось еще раз поцеловать ее руку,

— Ах Боже мой! — воскликнула Виктория, взглянув на солнце. — Уже поздно. Вдруг мой отец меня хватится? Если он увидит меня здесь с вами…

— Все, что он сможет сделать, — это заставить нас обвенчаться, — докончил Роберт, лениво усмехнувшись.

Она внимательно посмотрела на него.

— А разве этого недостаточно, чтобы обратить вас в бегство?

Он нагнулся к ней, и его палец легко коснулся ее губ.

— Ш-ш-ш… Я уже решил, что вы будете моей женой.

Рот ее сам собой раскрылся от изумления.

— Вы, верно, не в своем уме?

Он откинулся назад, и выражение его лица было одновременно насмешливым и удивленным.

— Если честно, Виктория, мне кажется, я еще никогда не принимал более разумного решения.

* * *

Виктория распахнула дверь небольшого одноэтажного домика, в котором жила вместе с отцом и младшей сестрой.

— Папа! — громко крикнула она. — Извини, что я так поздно: гуляла по лесу и знакомилась с новыми местами.

Говоря это, она просунула голову в дверь его кабинета. Отец сидел за письменным столом, погруженный в работу над очередной проповедью. Он махнул рукой, не оборачиваясь, — знак, что все в порядке, и чтобы его не отвлекали по пустякам. Виктория осторожно закрыла дверь.

Она направилась в кухню: пора было готовить ужин. Они с Элеонорой готовили по очереди, и сегодня вечером был черед Виктории. Она попробовала тушеное мясо, которое перед уходом поставила в печь, добавила немного соли и присела на стул. Он сказал, что хочет на ней жениться. Нет, ей это, наверное, приснилось. Ведь Роберт — граф. Граф! И рано или поздно станет маркизом. Маркизы не женятся на дочках священников.

Но ведь он поцеловал ее! Виктория прикоснулась рукой к губам и пальцы ее затрепетали. Конечно, она понимала, что этот поцелуй для него совсем не то, что для нее — он ведь куда старше и наверняка перецеловал не одну дюжину юных дев до встречи с ней.

Девушка задумчиво водила пальчиком по деревянной поверхности стола, чертя завитушки и сердечки, в то время как мысли ее были заняты сыном маркиза. Робертом. Роберт. Она произнесла вслух его имя, затем вывела на столе: «Роберт Филип Артур Кембл».

Он так красив — просто дух захватывает! Черные вьющиеся волосы — правда, чуть длиннее, чем требует мода. А какие глаза! Как правило, у черноволосых мужчин и глаза темные, а у него — светло-голубые. Обычно такие глаза кажутся холодными, как свергающие льдинки, но у Роберта взгляд теплый и приветливый.

— …Виктория?.. Виктория!

Виктория наконец подняла голову и увидела в дверях сестру.

— А, Элли, это ты,

Элеонора, которая была младше Виктории ровно на три года, подошла к столу и схватила сестру за руку. — Смотри, пальцы занозишь, — насмешливо произнесла она, отпустила ее руку и уселась за стол напротив сестры.

Виктория смотрела на нее, но глаза ее видели только Роберта — его красиво очерченные губы, в любой момент готовые улыбнуться, темную щетину на подбородке. Интересно, он бреется каждый день или нет?

— Виктория!

Виктория вздрогнула и посмотрела на Элли.

— Ты что-то сказала?

— Я спрашиваю тебя — уже во второй раз, заметь, — пойдешь ты завтра со мной к миссис Гордон? Мы должны отнести ей корзину с продуктами. Папа решил поделиться доходами от церковной десятины с ее семьей, пока она болеет.

Виктория кивнула. Ее отец, будучи приходским священником, имел право на десятую долю урожая с окрестных полей. Большая часть продавалась на рынке, и вырученные деньги шли на нужды церкви, но и остававшейся провизии для семьи Линдонов было более чем достаточно.

— Да, да, — рассеянно промолвила она. — Конечно, я пойду с тобой.

Роберт. Она вздохнула, мысленно произнося его имя. Какая у него чудесная улыбка!

— …еще немного? Виктория вскинула голову.

— Прости, Элли, ты что-то спросила? — Я говорила, — повторила сестра, теряя терпение, — что уже пробовала мясо, и мне оно показалось недосоленным. Может, добавить еще немного соли, как ты считаешь?

— Нет, нет. Я только что его посолила.

— Да что с тобой в конце концов, Виктория?

— О чем ты?

Элли возмущенно фыркнула:

— О чем я?! Да о том, что у тебя все в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Я с тобой разговариваю, а ты словно не слышишь ничего — уставилась в окно и вздыхаешь.

Виктория нагнулась к ней через стол и понизила голос:

— Элли, ты умеешь хранить тайны?

Элли, в свою очередь, придвинулась к сестре:

— Ты же знаешь, что да.

— Ну так вот: мне кажется, я влюбилась.

— Ну да, так я тебе и поверила!

Виктория аж подпрыгнула.

— Элли, я открыла тебе душу и сердце, а ты сомневаешься?!

Элли усмехнулась.

— В кого, скажи на милость, ты могла бы влюбиться в этом унылом Белфилде?

— А ты не разболтаешь мой секрет?

— Я ведь уже поклялась тебе, что буду молчать как рыба.

— Это лорд Макклсфилд.

— Сын маркиза? — воскликнула Элли. — Виктория, да ведь он же граф!

— Тише ты! — прошипела Виктория и покосилась в сторону кабинета отца. Не хватало еще, чтобы он вышел и поинтересовался, о каком графе они говорят. — Я и без тебя знаю, что он граф.

— Ты с ним даже не знакома. Он был в Лондоне, когда нас водили представлять маркизу в Каслфорд.

— Я встретила его сегодня.

— И тут же решила, что влюблена? Виктория, только поэты и дураки влюбляются с первого взгляда.

— Ну, значит, я дурочка, — важно изрекла Виктория, — поскольку, видит Бог, у меня нет склонности к поэзии.

— Ты просто сумасшедшая, сестричка, просто сумасшедшая!

Виктория выпрямилась и глянула на младшую сестру сверху вниз.

— Если честно, Элеонора, мне кажется, я еще никогда не вела себя так разумно, как сейчас.