– Ужурчало по назначению! – сообщил он.

– Шестой пост отработал! – доложила мастер Сумана по внутренней связи, наблюдая, как биомеханики-огране зашуршали по всему отсеку, сноровисто измеряя мышечную температуру космократора и давление в магистральных кровеносных сосудах, выпирающих из стен словно толстые пульсирующие кабели в черной оплетке. – Есть два-два и два-двенадцать. Ждем.

Доклад Капур приняли в ходовой рубке и на головном посту биоконтроля, где несла вахту группа из трех ветеринаров. На докторах были кители того же покроя, что и на капитане, но белого цвета с красными полосами под шевронами гильдии. На рукаве шеф-врача Ренксианг Ирвин красовались две полосы вместо одной, что обозначало ее старшинство в текущей вахте.

– Есть, зафиксировали! – ответила гражданин старший ветеринар.

Доклады с катетерных постов свидетельствовали, что реанимационные мероприятия проходят успешно. Старший ветеринар не отрывала раскосых глаз от пульсомеров. Меняющиеся объемные диаграммы на бактериальных мониторах показывали, что мышцы корабля постепенно выходят из послепрыжковой каталепсии. Два многокамерных сердца понемногу увеличивали частоту сокращений, готовясь обеспечить питательной жидкостью крейсерские органы звездолета.

– Рен, ты вечером чем занимаешься? – поинтересовался лейтенант медицинской службы Джакомо аль-Фараби, который контролировал на соседнем пульте датчики давления в кровеносной системе.

– А чем обычно занимаются по вечерам на отдаленных форпостах во Внешнем Круге? – рассеянно пожала плечами Ирвин. – Скорее всего, буду валяться в каюте и смотреть какую-нибудь сентиментальную чушь по 4D.

– Да нет, у них тут на самом деле все вполне цивилизованно, – возразил Джакомо. – База большая, обжитая, очень даже есть где отдохнуть усталому космолетчику. Местная генеральша заботится о подчиненных по полной программе.

– Ты-то откуда знаешь?

– А я тут уже бывал. Ну, помнишь, когда ты была в отпуске и вместо тебя летала Капустина? Короче, пошли вечером в нудистский аквапарк! Там у них очень даже неплохо. Оторвемся перед обратной дорогой…

– Ты туда с лейтенантом Капустиной ходил, что ли? – ядовито улыбнулась шеф-врач, не сводя глаз с монитора.

– Зачем такие чудовищные подозрения?! – излишне горячо и поспешно возмутился аль-Фараби. – В целомудренном одиночестве, конечно! В целомудренном одиночестве!..

– Один из нас слишком оптимистично настроен на сегодня, – подал голос с другого пульта лейтенат Франсуа Деладье. – Сдается мне, кое-кто вечером назначен дежурным ветеринаром по кораблю…

– Завидуй молча, брат, – отмахнулся Джакомо. – Смотри, у тебя кривая температуры уползает. Так как, Рен? Что скажешь?

– Ты в график дежурств давно заглядывал? – флегматично осведомился его коллега. – Еще перед отлетом небось?

– Так, стоп. Ты что, серьезно? – переполошился аль-Фараби. – Вот это засада! А как же нудистский аквапарк?..

– Как ближайший друг и коллега, я не могу бросить тебя в беде, – сокрушенно произнес Деладье. – Придется жертвовать собой и выручать напарника… – Он театрально вздохнул. – Гражданин старший ветеринар, похоже, развлекать вас сегодня в аквапарке придется мне. Что скажете?

– Я убью тебя, собачий сын! – прорычал Джакомо.

– У тебя кривая давления уползает, – хладнокровно отозвался Франсуа. – Так что насчет вечера?

– Я подумаю, – игриво проговорила Ирвин, не отрываясь от приборов.

Звуковые мембраны на ее пульте внезапно ожили и произнесли голосом биотехника Капур:

– Многоуважаемые граждане ветеринары! Я все понимаю, конечно, сама молодой была, как ни странно это звучит, но вы когда обсуждаете свои личные дела, все же не забывайте отключать внутреннюю связь. Спасибо за содействие.

– Черт! – прошипела Ренксианг, хлопнув по мембране всей пятерней.

На некоторое время на посту биоконтроля установилась угрюмая тишина. Трое дежурных врачей уже представляли себе, каким шквалом дурацких шуточек встретят их после вахты в офицерской кают-компании.

– Всем катетерным постам! – подчеркнуто строго произнесла Ренксианг Ирвин, когда параметры системы достигли разгонных уровней. – Обеспечить запуск маршевых двигателей!

– Шестой принял! – ответила Сумана Капур и, прищурившись, перевела взгляд на ожидающих дальнейших команд биомехаников Чарли и Деметро, которые хихикали в кулаки, глядя на нее. – Многоуважаемые огры, погнали смесь для запуска маршевых, четыре-два-девять. И хватит смеяться над полноправными имперскими гражданами! Ветеринары тоже имеют право на личную жизнь. Вычту из зарплаты, ограниченные дармоеды!..

Новая порция возбуждающих препаратов с шумом умчалась по венам к двум гигантским живым насосам, неутомимо работавшим в чреве космократора.

– Шестой отработал четыре-два-девять в стандарте, – доложила Капур на пост биоконтроля.

Первыми ожили железы высокотемпературной плазмы для маршевых двигателей – вероятно, потому, что не отличались особо сложной биомеханикой. Порожденные электроидным органом космократора многочисленные электрические разряды, пронзая альвеолы желез, превращали выделяемые ими крошечные капли секреторной жидкости в перегретый ионизированный газ. Под действием возникающей при этом небольшой ударной волны микросгустки жидкого огня выбрасывало в плазменную камеру, где они слипались в единое адское пекло, непрерывно продолжая расширяться. Фронт ударной волны здесь также становился на порядки мощнее и выдавливал реактивную струю плазменного вещества через дюзы со скоростью, во много раз превышающей скорость звука. По сравнению с плазменными камерами современных быстроходных судов, в которых одним грандиозным разрядом ионизировался сразу весь объем накопленного в камере газа, железы выдавали гораздо меньшую мощность, но зато требовали и гораздо меньшего расхода энергии – не только на ионизацию, но и на охлаждение рабочего органа, поскольку мелкие сгустки плазмы благодаря эффекту Лейденфроста сами создавали внутри желез надежную термоизоляцию.

По корпусу корабля волнами прокатывалась тяжкая физиологическая дрожь – она всегда пугала неопытных салаг, однако на самом деле сигнализировала, что все в порядке и гигантская рыбина медленно, но уверенно приходит в себя. Гораздо хуже, когда дрожи нет – это означает, что с организмом космократора что-то не так и нужно принимать экстренные меры для его спасения. Неторопливо начали раздвигаться ребристые мышечные мембраны на многочисленных глазах Мистера Мармадьюка. Конвульсивно разжались торпедные порты, и в космическое пространство на мгновение бесстрастно выглянули опоясанные цепью глаз термоядерные торпеды.

Старший ветеринар Ренксианг Ирвин неотрывно наблюдала за мониторами.

– Шестой, добавьте кислородного катализатора, – распорядилась она. – Четвертый – норма.

– Есть, понял Шестой, – бодро отозвалась Капур. – Девятой сыворотки еще два стручка, дармоеды, – скомандовала она подчиненным. Когда биомеханики справились с задачей, Сумана передала: – Шестой отработал два на кислород. Как самочувствие подопечного?