— Поня-ятно. Ты ешь давай, а то тощая такая. Понятное дело, что мужикам это не нравится.

Эля навалила ей на тарелку разных суши, пододвинула соусницу.

— Ну а дети?

— Что — дети?

— Дети есть?

— Откуда? — Варя удивлённо захлопала глазами. Она же только что сказала Эльвире, что не замужем и замужем не была.

— Тебе рассказать, откуда дети берутся?

Эля улыбнулась, тоже принимаясь за еду, но за показной весёлостью скользнуло что-то совсем иное. Грусть, что ли? Или что-то очень на неё похожее.

— А у вас… ну, с Кириллом?

Варя поняла, что не стоило об этом спрашивать сразу, как только произнесла последнее слово. Сначала Эля словно бы застыла, после чего — вскинула на неё тяжёлый взгляд, от которого тут же захотелось спрятаться.

— Есть ли у нас дети? — уточнила она, словно речь могла идти о чём-то другом. — Нет. Пока нет, но мы над этим работаем. Вкусно?

Варя почувствовала, что ступила на запретную территорию, куда хода ей не было. Ну откуда же ей было знать, что обсуждение детей Эле неприятно?

— Вкусно, да. И извини, если я тебя чем-то задела.

— О, ты что? Вообще не задела. Просто немного болезненная тема. Поэтому давай пока о ней не будем. Расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься, а я — расскажу всё, что захочешь, о себе.

Вернулась домой Варя поздно вечером. Долго отнекивалась от того, чтобы Эля вызвала и оплатила такси, но всё же доехала до дома с комфортом. Платье подруга тоже упаковала с собой и остатки ужина положила в пакет и буквально всучила Варе со словами: «Иначе выбросим. Кира на ночь не ест».

Варя вошла в наполненную тишиной квартиру, прислонилась к двери и закрыла глаза. Всё то же и так же, как и до этого. А соприкосновение с тем миром, в котором жила Эля — сродни попаданию на пару часов в яркий тропический сад посреди зимы.

И вот теперь снова привычные и унылые будни.

— Мама! Мам, я дома. Сейчас поужинать соображу, — крикнула она в сторону комнаты матери, впрочем, ответом ей, как обычно, была тишина.

В эту ночь Варя долго не могла заснуть. Слонялась по своей спальне, смотрела за окно на соседний дом, словно он мог представлять для неё что-то интересное. Мыслей о работе не было никаких, а вот об Эльвире и её муже — сколько угодно. Почему-то именно встреча с подругой произвела на неё неизгладимое впечатление. А когда юркнула под одеяло, понимая, что в ближайшие пару часов ей предстоит просто лежать и смотреть в потолок, и услышала, что ей звонят, схватила трубку, предчувствуя, что это не просто так и как-то связано с Элей и её мужем.

— Варь, привет. Это я. Слушай, ты работу не ищи, у меня для тебя место есть. Денежное. Даже очень, — прошелестела в трубку Эльвира. — Завтра встретимся и обговорим.

И прежде, чем Варя успела хоть слово промолвить, отключила связь.

— Кто это был?

Он и сам не знал, почему именно этот вопрос первым сорвался с языка, едва переступил порог дома и увидел Эльвиру — или, вернее, Элеонору, как сама она требовала себя называть — но отчего-то неожиданная встреча в ванной комнате, периодически всплывавшая в голове на протяжении всего дня, вынудила его сейчас автоматически высказать свои мысли вслух.

— О чем ты, Кирюша? — Жена двинулась ему навстречу и, когда поравнялась с ним, запах ее сладких, чуть удушливых духов, мгновенно обволок его. Также крепко, как эта женщина держала его в своих когтях вот уже целых пять лет.

Гребаных пять лет, большую часть которых он совершенно не мог бы назвать счастливыми. Но и разорвать этот брак отчего-то не мог тоже. Как Эльвира держалась за его деньги — он ясно отдавал себе отчёт в том, что именно возможность вести беззаботную и красивую жизнь по большому счету была основной причиной того, что она была рядом — так и он держался за свою, какую-то болезненную, одержимость этой женщиной.

Кирилл Волконский прекрасно знал, что деньги, которые он щедро выдавал ей на любые нужды — это цена за то, чтобы он мог трахать ее безупречное, пусть и не без помощи пластических хирургов, тело. За то, что эта красивая сука, присутствие которой с ним рядом было своего рода роскошью и знаком престижа сродни дорогой иномарке и часам стоимостью в несколько десятков тысяч долларов, принадлежала лишь ему.

А ещё он любил ее. Когда-то. До того, как понял, что им беззастенчиво пользуются, выдавая в ответ на его деньги лживые эмоции и показные чувства. Ровно как сейчас, когда она называла его этим отвратительно-ласкательным «Кирюша».

Он ненавидел ее. Боже, как же он ненавидел ее! Вот только хотел при этом — ничуть не меньше. Хотел с каким-то ревностным остервенением, прекрасно зная, что каждый ее вздох под ним — такой же фальшивый, как и она вся. Но зачем-то продолжал бежать по этому порочному кругу, не в силах выйти из него, точно наркоман, который настолько прочно подсел на иглу, что ему стало казаться, что проще попросту подохнуть, чем с нее слезть.

Однако в последнее время Кирилл понял, что дальше так продолжаться просто не может. Что хочет от семейной жизни чего-то большего, чем дежурные разговоры за ужином и постановочные спектакли в спальне.

Он хотел ребенка.

Ребенка, который, возможно, был их последним с Элей шансом что-то исправить в этих уродливых потребительских отношениях. Ребенка, который мог помочь им стать наконец настоящей семьёй. Он надеялся, что материнство преобразит Элеонору, раскроет в ней то, чего он так желал и искал — мягкость, искренность, нежность. Он хотел, в конце концов, самой банальной вещи — продолжения себя. Девочку, которую он будет всячески беззастенчиво баловать и ревновать к первым кавалерам. Или мальчика, которого научит играть в хоккей и футбол, и которому в один прекрасный день передаст свое дело — огромный интернет-гипермаркет, созданный им с нуля. Он хотел, чтобы жизнь обрела самый простой смысл, заключающийся в маленьком существе, которое однажды станет лучшей версией их самих.

Именно поэтому пару недель тому назад он и заговорил с Элей о ребёнке. Сначала жена в ответ на его намеки лишь отшучивалась, затем — стала менять тему разговора, и в конце концов ему стало окончательно ясно, что этот брак уже попросту не спасти. У них с Элей были слишком разные цели и желания относительно этой жизни.

И сегодня он собирался наконец выставить ей прямой ультиматум.

— Так о чем ты? — Эля мягко потерлась носом о его шею, вызывая в нем именно те реакции, какие и желала пробудить. Но сегодня он не намерен был ей поддаваться. Не намерен был больше позволять себя обмануть — в черт знает какой уже по счету раз. С него хватит.

Отстранившись, Кирилл направился к барной стойке и, сняв крышку с бутылки дорогого коньяка, плеснул себе немного темной жидкости в бокал.

— О девушке, которая днем была у нас дома.