— Совсем некстати, — заметила она и даже вроде бы коротко усмехнулась. — В чем дело, Марк? Вид у тебя — краше в гроб кладут. Сядь, а то упадешь.

Толстая рука с зажатым в ней стручком указала на ближайшее плетеное кресло. Марк подошел к нему, устроился, поерзав — кресло скрипнуло, — и положил шляпу на колени. Его мгновенно оцепили кошки. Они тихо стянулись из зарослей травы, из-под кустов и из-за кадок и расселись, буравя его суровыми взглядами, — кольцо круглых желтых и зеленых глаз. Ритуальное испытание. Он вздохнул.

— Дать тебе чего-нибудь? — спросила она. — Ты завтракал?

— Честно говоря, нет, — признался Марк. — В поезде не было вагона-ресторана.

— На нашем направлении про них вечно забывают, — сказала она. — Джемайма, ты. И возьми Тибс.

Две кошки оскорбленно встали и двинулись к дому.

— У меня к тебе долгий разговор, — сказал Марк.

— Еще бы — вон портфель какой набитый, — отозвалась она. — Поешь сначала. Хотя бы кофе в себя залей.

Оказалось, что на траве возле Марка стоит деревянный поднос — он возник сам собой, безо всяких видимых движений. На подносе высилась стопка тостов, а по сторонам от нее красовались стеклянное блюдце с маслом и банка мармелада. Поперек блюдца был аккуратно положен ножичек с костяной ручкой, а поверх него — бумажная салфетка, окаймленная изображениями щеночков. Кроме того, на подносе стояли стакан с апельсиновым соком и молочник из одного сервиза с блюдцем. Прямо на глазах у Марка на подносе материализовались кружка с надписью «Босс» и дымящийся синий кофейник. Марк поймал себя на том, что все это его страшно раздражает.

— Ему нужно ситечко, — велела Глэдис. Тут же возникло и ситечко в стеклянной розетке. — Они все время забывают, тебе с сахаром или без.

— К сожалению, с сахаром, — ответил Марк, пытаясь подавить раздражение.

Он уже устал раз за разом втолковывать Глэдис, что волшебство не предназначено для помощи по хозяйству и таланты Глэдис нельзя разбазаривать на подобные глупости. Обычно Глэдис притворялась, будто не слышит. А если все-таки слышала, то смеялась и говорила, что там, где она берет, еще полным-полно и вообще держать себя в тонусе никому не вредно. Вот и теперь она с вызовом глядела на Марка, прекрасно зная, о чем он думает, а он изо всех сил старался делать вид, будто ему безразлично. Рядом с молочником появилась стеклянная вазочка с горкой рафинада.

— Ешь, — велела старуха. — Набирайся сил.

Марк отложил шляпу, чтобы освободить место на коленях, и пристроил там поднос. Завтрак — это прекрасно, как бы его ни подали. Пока Марк намазывал тост маслом, обе кошки вернулись и тихо, все с тем же оскорбленным видом, заняли место среди прочих. Он налил себе вторую чашку кофе, а Глэдис все прилежно лущила горох. И вдруг снова посмотрела на Марка — пронзительно, в полную силу.

— Выкладывай, — велела она.

— Ты очень удивишься, если я скажу, что Чернобыльская катастрофа была не случайна? — спросил Марк.

— Скорее огорчусь, — сказала Глэдис. — Сам понимаешь — нам это всем не по душе. Забодай меня комар! Не понимаю, как мы проворонили эту радиацию, а потом было уже поздно, только и оставалось, что отогнать ее туда, где народу поменьше. — Она умолкла, опершись руками о толстые ляжки. — Ты же говоришь не для того, чтобы мне полегчало, верно? Кому может понадобиться такое устраивать?!

— Тому, кто отвлек тебя от ливийских бомбежек, — ответил Марк. — В чьих, по-твоему, интересах Вторая мировая, и холодная война, и все эти наркотики и СПИД — да и парниковый эффект, если уж на то пошло? Кому невыгодна наша космическая программа?

— Людям, — сказала Глэдис. — Люди — они такие. Не надо мне говорить, что мир сошел с ума. Причем почти всегда люди делают это не по глупости, а из жадности.

— Это понятно, но какие именно люди? — спросил Марк. — А если я тебе скажу, что за все перечисленное в ответе одни и те же люди? Как и за многое неперечисленное?

Она молчала. На миг он испугался, что она не поверила ни единому его слову, и вздохнул. Все-таки она уже старая. Лицо у нее ничего не выражало. Закоснелая. Надо было перебороть страх и поехать к Аманде… Потом он увидел, что каменное лицо Глэдис обращено на что-то в траве. Губы у нее шевельнулись.

— Джимбо, — еле слышно проговорила она, — мне надо задать три вопроса, да?

Это она разговаривала со своим зверьком. Одни утверждали, что это обезьянка. Другие возражали, что собачка. У самого Марка не было устоявшегося мнения. Он знал только, что зверек тощий и коричневый. Каждый раз, когда он его видел, зверек вычесывался — вот и сейчас тоже. Марк подозревал, что это уловка, чтобы никто не мог его толком рассмотреть.

— Мне надо спросить, — продолжала Глэдис, — Кто, и Зачем, и какие у него Доказательства? Да, Джимбо? И почему он пришел сюда с этой историей, когда Берлинская стена уже пала наконец, когда у нас все налаживается с Россией и вообще?

Значит, она все-таки обдумала его слова — на свой манер.

— Все это часть моего доказательства, — тихо объяснил Марк. — Подумай сама — или спроси Джимбо: кому хочется, чтобы все технологически развитые страны были в мире друг с другом как раз тогда, когда меняется климат?

— Похоже, кому-то хорошему, — ответила Глэдис.

— Да нет — если учесть, что глобальное потепление запустили в тот самый момент, когда мы все отвлеклись на Чернобыль, — сказал ей Марк. — Такой у них метод — успокаивают нас или отвлекают, пока не станет поздно, — и очень характерно, что это часто бывает направлено прямо на нас, на тех, кто практикует магию в нашей стране. У меня в портфеле кипы доказательств, что…

— Распечатки, что ли? — сказала Глэдис. — Ты же знаешь, для меня это китайская грамота. Объясни сам простыми словами.

Марк поерзал в плетеном кресле: как объяснить простыми словами, он не знал.

— Хорошо, — произнес он, помолчав, — начнем с глобального потепления. Ты знаешь, сколько останется от нашей страны, если полярные льды полностью растают?

— Видела карту по ящику, — кивнула Глэдис. — Не то чтобы много.

Тощий зверек в траве, кажется, потрогал лапкой ее голую веснушчатую ногу.

— Знаю-знаю, Джимбо, — сказала она. — Он к чему-то клонит. Знаю. Меня тревожит, Кто и Зачем. Кому нужно, чтобы мы жили в мире друг с дружкой, пока нас подогревают и мы того и гляди превратимся в тропики и потонем?

— Тем же, кому нужна была война пятьдесят лет назад, — подсказал Марк.

— Как в этом разобраться? — спросила она. — То война им нужна, то мир… Вот чего я никак в толк не возьму. Галиматья какая-то!

— Нет, не галиматья, — сказал Марк, — если учесть, сколько всяких изобретений и открытий сделано во время войны. Я говорю не только о ракетах и ядерной энергии, я говорю о семи новых видах защиты, которые Круг обнаружил во время Битвы за Англию. Говорю о том, о чем нам теперь придется думать, — о способах защититься от наводнений, да и вообще о разных способах охлаждения, которые нам понадобятся, когда на планете станет жарче.