Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека и других государственных структур и т. д. — содержат официальную информацию: заявления по многим вопросам, статистические данные, нормативные документы. Также статистические показатели брались с официальных сайтов социологических организаций (например, «Левада-центра») и статистических служб (Единой межведомственной информационно-статистической системы). Нормативные документы (кодексы, законы, указы и др.) цитируются по данным информационно-правового портала «Гарант».

— Новостные СМИ позволяют создать представление о происходящих событиях. В число новостных СМИ входят и интернет-издания, и «традиционные» СМИ — например «бумажные» газеты и телеканалы. Анализ новостных СМИ позволяет не только выяснить, что происходит, но и уловить разницу в интерпретации происходящего: новостные издания имеют определенные идеологические установки, проявляющиеся в публикациях. При рассмотрении новостной повестки я часто ориентировался на публикации сайта NEWSru.com, ресурса, наиболее взвешенно и объективно представлявшего информацию (31 мая 2021 года прекратил работу).

— Публицистические СМИ, как и новостные, очень многообразны, имеют разную направленность, разную стилистику подачи материала; конечно, различается степень компетентности материалов, публикуемых в данных изданиях. Многие СМИ совмещают функции новостных и публицистических изданий.

— Видео в настоящее время является одним из наиболее востребованных форматов подачи информации. Помимо сайтов средств массовой информации, размещающих новости в формате видео, существует и большое количество ресурсов, содержащих видео: информационно-познавательные и художественные фильмы, видеоблоги, интернет-шоу, музыкальные клипы и проч. Тому, как тематика «движения АУЕ» представляется на видеохостинге YouTube.com, посвящен параграф IV.2.

— Аккаунты и сообщества в социальных сетях, посвященные АУЕ, являются локусом возможного существования «движения АУЕ». Рассмотрению специализированных сообществ в социальных сетях «ВКонтакте» и Facebook.com[9] посвящен параграф IV.1. Кроме того, интересный материал можно найти и на интернет-площадках, не посвященных «движению АУЕ» непосредственно.

— Комментарии к интернет-публикациям, форумы также могут использоваться как источник информации. Размещаемые здесь материалы верифицируются с трудом, однако могут быть полезны — например, для рассмотрения каких-то конкретных событий.

2. Количественный анализ употребления лексики, связанной с АУЕ, в Интернете. Этот анализ произведен с помощью сервиса Google Trends, который фиксирует и анализирует запросы, вводимые в поисковую строку сайта Google.com (соответственно, выявляется и степень общественного интереса к той или иной теме). Сервис позволяет конкретизировать поиск с помощью фильтров. Рассмотрению темы АУЕ с помощью инструментов Google Trends будет посвящена глава V.

3. Метод экспертной оценки. Как было сказано выше, многообразие социальной реальности, связанной с криминальным миром России, создает ощущение неопределенности. Для прояснения некоторых неочевидных моментов было привлечено несколько экспертов. В ходе работы установки на подбор экспертов заметно изменились. Сначала предполагалось пригласить значительно большее количество специалистов, причем относящихся к разным сферам деятельности (блогеров, криминалистов, опытных преступников). Но затем по ряду причин возникло понимание, что экспертами должны быть только специалисты определенного профиля, и я остановился на четырех экспертах[10]: все они имеют сходный профессиональный опыт, и, как мне кажется, этот опыт позволяет высказать наиболее компетентные суждения по заданным вопросам. Все четверо экспертов — правозащитники, занимающиеся правовой поддержкой заключенных; все четверо сами имеют опыт пребывания в заключении.

В работе с экспертами и информантами я не ставил перед собой задачу этнографического описания уголовно-тюремного сообщества в местах заключения и на воле. Эта задача очень сложна и требовала бы невероятной по объему исследовательской работы. Экспертам было задано двадцать вопросов, которые было необходимо прояснить. В большинстве случаев вопросы строились на основе утверждений, которые на тот момент уже сделали представители органов власти, журналисты СМИ или пользователи Интернета; иногда я сам высказывал собственную точку зрения, предлагая ее критиковать. Экспертам предлагалось оценить эти высказывания; очень часто ответ был развернутым и служил поводом для дальнейшего обсуждения. Примеры таких вопросов: «Журналистами часто высказывается мнение, что „движение АУЕ“ создано воровским сообществом для того, чтобы „растить смену“. Мне такое утверждение кажется, скажем так, не бесспорным. Скажите, пожалуйста, если профессиональные преступники и работают с молодежью, чтобы подтянуть ее к криминальной деятельности, то как они это делают? Вообще, ставит ли воровское сообщество перед собой задачу „растить смену“?»; «В одном из телевизионных сюжетов высказывалось мнение, что АУЕ — это очередная попытка воровского сообщества сорганизоваться. В подтверждение приводится высказывание заключенного, рассказывающего, как в 2010 году это слово появилось. Как Вы относитесь к этой версии?»; «Предположим, молодые люди, согласно Постановлению Генпрокуратуры от 17 августа 2020 года, будут попадать за решетку как „участники движения АУЕ“. Как Вы думаете, послужит ли это повышению их статуса в местах заключения?».

После написания чернового варианта книги экспертам было предложено прочитать оба заключения и параграф VI.5, основанный на экспертных высказываниях; замечания были учтены. Сравнительный анализ суждений экспертов еще раз показал, что мы имеем дело с очень многообразной социальной реальностью. Даже столь компетентные специалисты иногда давали несовпадающие ответы на вопросы; так происходило из-за того, что у каждого из них был индивидуальный опыт, каждый имел индивидуальную жизненную траекторию и видел только определенную часть огромного скрытого от глаз посторонних российского тюремно-криминального мира. Несомненно, разнобой в ответах был обусловлен и некомпетентностью интервьюера — не зная материала достаточно хорошо, я наверняка делал множество ошибок в формулировке вопросов, реалии криминального мира были мне малознакомы.

4. Анкетирование и интервьюирование. Выше я говорил о недостаточности методов традиционного полевого исследования для изучения «движения АУЕ». Но это не отменяет их использования как вспомогательных. Было произведено анкетирование школьников на предмет знания ими темы. Несколько человек из разных регионов стали моими информантами, отвечая на частные вопросы. Кроме того, были использованы материалы, собранные в ходе многолетнего полевого исследования молодежных уличных сообществ[11]; в ходе этого исследования было собрано более 150 интервью с участниками уличных сообществ из Советского Союза и постсоветского пространства. Опросник этого исследования не предполагал пристального внимания конкретно к связи с тюремным миром, но эта тема затрагивалась, и в целом интервью позволяют нам лучше понимать происходящее.

5. Анализ научной литературы. Находясь в ситуации информационной неопределенности, я охотно обращался к антропологическим исследованиям коллег, исследовавших различные ситуации, связанные с криминальной жизнью. Например, в книге активно используются публикации А. С. Бреславского, Р. Н. Гараева, А. В. Иванова, В. Е. Козлова, С. А. Стивенсон и проч. Все это публикации, основанные на этнографических исследованиях и отражающие различные части социальной реальности.

* * *

Мне хотелось бы поблагодарить людей, которые в той или иной степени помогали в исследовании и работе над текстом книги.

Тема книги была выбрана автором по собственной инициативе, но важно, что работа над этой непростой и