Шляпа соскользнула с ее головы, но Ванесса вспомнила о ней потом, столетие спустя (неужели это длилось лишь минуту?..), когда Станислав, улыбаясь, отпустил женщину, перестав целовать ее щеки, волосы, губы, глаза… Она тоже целовала его, пытаясь дотронуться губами до всего, что видела, и только тогда, когда мужчина отодвинулся от нее, поняла, что плачет.

Щеки Ванессы моментально замерзли на ветру, короткие волосы растрепались. Вдвоем, намертво сцепившись ладонями, они долго озирались по сторонам, пока женщина не обнаружила свою шляпу, закатившуюся за урну. В любой другой день вид измятого и испачканного головного убора расстроил бы Ванессу, но не сегодня, не сейчас. Она почему-то засмеялась, когда Станислав попытался деловито очистить фетровые поля шляпы от мусора, и он засмеялся в ответ, потом сунул несчастную шляпу в пакет и обнял Ванессу. Так, обнявшись, мужчина и женщина опять простояли на одном месте целую вечность, не говоря друг другу ни слова и не глядя по сторонам.

А потом они куда-то шли, на какой-то остановке прыгнули в трамвай и ехали, не думая о конечной цели, просто смотрели друг на друга, держась за руки, как влюбленные подростки, и сыпали бесконечными вопросами, но едва находили в себе силы выслушивать ответы, потому что на разговоры не хватало терпения, да и не нужны были слова… Этот вечер остался в памяти Ванессы яркой вспышкой счастья, и никаких подробностей, ничего лишнего. Просто в первый день весны она вдруг поняла, что вокруг нее – прекрасный, удивительный и невообразимый мир, в котором так здорово жить!

Алька все же сдержала свое обещание и приготовила ужин, правда, Ванесса пришла поздно, оладьи давно остыли, но это неважно… Почему-то только дома, поужинав, она вдруг поняла, что у нее больше никогда не будет простых спокойных будней, заполненных работой, общением со студентами, утренними разговорами с невесткой, «кабинетными» чаепитиями с внучкой, домашними посиделками вечером на кухне… Ее размеренная жизнь раскололась на две части – до сегодняшней встречи со Станиславом и после нее. И хотя части явно неравноценны, но – как выяснилось, все, что «после», важнее и весомее всего, что «до».

Ни Анна, ни Алька ничего особенного в ней не заметили. От желания спрятать свою радость Ванесса вдруг стала очень внимательна к близким: суетилась вокруг невестки, уговаривая ту поесть вместе с ней и заранее зная, что получит отказ, беспокоилась об Аннином здоровье, рассказывала что-то смешное… С Алькой они едва успели перемолвиться двумя фразами: за внучкой зашли приятели, и девушка убежала на дискотеку. В кои-то веки Ванесса порадовалась этому обстоятельству, хотя она не приветствует ночные походы внучки в клубы. Женщине нестерпимо хотелось побыть одной, но в то же время она чувствовала почему-то свою вину перед близкими за то, что так преступно счастлива. Это в ее-то возрасте!

Ванесса поела, вымыла за собой тарелку и чашку, потом сняла макияж, приняла душ. Даже привычные действия сегодня исполнены для нее особого смысла, как будто теперь она делает все не просто так, не потому, что так заведено испокон веков, а ради мужчины, который в эту самую минуту думает о ней, вспоминает ее слова и улыбку. Ванесса даже знает, как он о ней думает – лежит на диване, закинув руки за голову, и иногда резко вскидывает одну бровь, левую… Удивительно, когда она увидела Станислава сегодня, первое, что приковало к себе ее взгляд, были его черные как уголь, совершенно прежние ресницы, и это почему-то потрясло женщину. Наверное, потому, что на фоне поседевших бровей и серой, как пыль, шевелюры его глаза сверкали так же, как пятнадцать лет назад. Да что пятнадцать – как тридцать пять лет назад, когда они познакомились!..

Господи, ведь с тех пор целая жизнь прошла! Даже две жизни. Альке вон семнадцать уже, совсем взрослая девчонка, а тридцать пять лет – это вдвое больше, но Ванесса все помнит так живо, так ярко, словно и первая встреча со Станиславом, и ее молодость были вчера… Ну или позавчера. Страшно думать, что все это осталось в далеком прошлом. Хотя разве она боялась чего-нибудь сегодня, когда ее ладонь привычно лежала в сильной ладони любимого мужчины и когда ее тело всякий раз, когда трамвай трясло, прижималось к его телу?..

Она испугалась только один раз – когда Станислав близко-близко склонился к ней: «Дай я на тебя посмотрю!» Он гладил пальцами ее кожу, дотрагивался до губ, на которых уже не было помады, и улыбался. Ванесса чувствовала на щеке мятное дыхание, и ей было ужасно хорошо… Но в какую-то секунду женщину вдруг захлестнула паника – вот сейчас Станислав увидит, как она постарела, как изменили ее годы, и в темных глазах она прочитает приговор себе… От этой мысли по телу побежали мурашки, и Ванесса тихонько отодвинулась от Станислава, мир вокруг сразу навалился на нее дребезжанием трамвая, гулом голосов и холодом кожаного сиденья. Если бы Станислав не сказал в этот момент, что она самая красивая, самая родная для него, она бы, наверное, выскочила из трамвая на первой же остановке. Под любым предлогом или даже без него, потому что это было по-настоящему страшно – выдержать взгляд человека, который часть твоей жизни, лучшая часть… Но Станислав прошептал единственное, что Ванессе хотелось и надо было услышать, и ее паника моментально растворилась в этом теплом голосе.

Он всегда умел успокоить ее. Наверное, потому, что лучше всех в этом мире знал, чего она боится… Ванесса усмехнулась. Целых пятнадцать лет она была сильной и решительной. Глядя на нее, разве кто-нибудь подумал бы, что она тоже умеет трястись, словно осиновый листочек на ветру? Студенты считают Ванессу суровой и твердой, как кремень, ни разу в жизни она не позволила себе проявить чувства на работе. Ну, Алька с Анной, конечно, видят и понимают, что она не железная, но и при них Ванесса всегда держит себя в руках, по крайней мере старается, иначе ей нельзя… А тут – раз! – и она в один момент превратилась в обыкновенную слабую женщину: мир перевернулся, все стало с ног на голову, но от этого почему-то не плохо, а хорошо.

Включив настольную лампу, Ванесса привычно раскрыла книгу, однако через пять минут заметила, что не может осилить даже один абзац. Что ж, тогда надо просто полежать в темноте и подумать о чем-нибудь приятном. Нет, не о Станиславе, так она не уснет, а ведь завтра рано вставать, к первой паре, институт же не виноват в том, что у нее вдруг нашлось, чем заполнить вечер.

В первый раз они со Станиславом гуляли по городу тридцать три года назад. За время, прошедшее с того славного майского вечера, можно было успеть родить и вырастить Илью Муромца… Ванесса бы, может, и родила Станиславу и сына, и дочку, если б тогда не была уже давным-давно замужем, если б ей не приходилось скрывать свою любовь от мужа и маленького сына, и если бы ее обожаемый Стас не оказался так прочно и безнадежно женат и тоже не прятался бы от семьи. Вот так вся жизнь и прошла среди этих «кабы» да «если».

Хотя… разве жизнь не подарила ей сегодняшнюю встречу, разве не оказалось вдруг, что Станислав вдовец, – а ведь она никогда даже мысленно не разрешала себе думать об этом! Ванесса зажмурилась и с легкостью вызвала в памяти любимое мужское лицо… Надо спать, но как же трудно ни о чем не думать. На душе так радостно и шумно от чувств, которые, мнилось, давно забыты!..