Анна стрелой вылетела из гадкого двора, в ушах стучало так, словно ее голова превратилась в погремушку, и почему-то никак не хотелось (или не получалось) просто идти, ноги бежали, а руки сжимались в кулаки… Где-то в нескольких кварталах отсюда влюбленная Алька, наверное, строчит очередной доклад за этого парня, который не теряет времени даром. И если Анна ничего не скажет дочери о том, что видела своими глазами в подворотне, то получится, что она сама помогает Костику обманывать Альку. Но если Анна предупредит дочь, а та ей попросту не поверит? Да нет, вряд ли, поверит, конечно, и ей будет так больно!..

А потом Анна столкнулась на проспекте с Ванессой и Станиславом, и Альку она застала не дома, а у подъезда – и не одну, а с маленькой игривой дворняжкой… Теперь у собачки появились хозяева, а у Ванессы с Анной – новые сомнения и заботы, потому что надо ведь что-то делать. Но что?..

* * *

– Вы не имеете права скрывать от нее такую важную информацию, и не надо мне говорить, что она еще ребенок. Сейчас дети рано взрослеют. Да даже если она, по-твоему, и маленькая, так что с того? Это ее жизнь, а вы над ней квохчете, как две клуши! – Станислав сердито помог Ванессе надеть пальто и подождал, пока она поправит перед зеркалом шляпу. Его брови выразительно сошлись на переносице, и лоб рассекли три вертикальные морщины. – Я понимаю, что тебе мой совет вовсе не нужен, но я бы на вашем месте не брал на себя такую ответственность. Сказать они боятся…

Ванесса сунула руки глубоко в карманы и прибавила шагу. Ужасно неприятно, когда тебя ругают, и за что? Три дня они со Станиславом не виделись, сегодня наконец встретились, пошли в театр, с удовольствием посмотрели «Летучую мышь», и все было так здорово, так ожидаемо хорошо! Нет, черт ее дернул за язык, не удержалась, рассказала Стасу про Альку и неверного Костика. И чего добилась?! Теперь вместо того, чтобы просто наслаждаться вечером рядом с любимым мужчиной, она будет оправдываться, говорить что-то в свою и Аннину защиту, а Стас ни за что не остановится, пока не доведет тему до логического конца. Слишком хорошо Ванесса его знает!

– И вообще, неужели ты не понимаешь, что нельзя девчонку всю жизнь оберегать от неприятностей? Ведь ей же будет хуже, когда она столкнется с какой-нибудь бедой, Алька сломается, если не привыкнет бороться! А вы…

– А мы, к твоему сведению, не сумели удержать ее отца в семье, не смогли дать Альке счастливое беззаботное детство с любящими родителями. У девочки есть только мать и бабушка. Если уж на то пошло, за свои семнадцать она и так слишком многое узнала, чего бы ей лучше никогда не знать. А ты, что ты знаешь о нас? Как мы жили все эти пятнадцать лет, пока ты растил своих детей? Ты ничего не знаешь, Стас, ничего. – Ванесса закусила губу. Оказывается, она встала посреди дороги, даже не заметив этого, и, как дура, стоит и выплескивает на Станислава свою обиду, а люди обходят их с двух сторон, задевая то плечом, то сумкой… Хуже всего, что он прав: от многих бед и сам не убережешься, и близких не оградишь – но какое он имеет право обвинять ее! И Анну… Обвинять в том, что они просто очень сильно любят Альку.

Станислав осторожно обнял Ванессу и прижал к себе. Ее руки, вцепившиеся в рукав его куртки, медленно разжались… Нет, все правильно, просто если бы Станислав не пропал из ее жизни на такой огромный срок, он бы знал, что Алька – не избалованный ребенок, что ей порядком от жизни досталось, и просто чудо, что девочка выросла жизнерадостной и веселой. Еще семь лет назад, помнится, она не могла заснуть без света и часто просыпалась по ночам в слезах, ей снились такие кошмары, что Ванесса неоднократно ходила с внучкой к психотерапевту… Маленькая Алька вздрагивала от любого громкого звука, боялась темноты и мужчин, ее нельзя было оставлять дома одну. Стас просто ничего не знает!..

– Виталий очень сильно пил. Они из-за этого и расстались с Анной. Я пыталась его лечить, возила в дорогие клиники, но ничего не помогало… Полежит, полечится, выйдет – месяц держится, не пьет, а потом опять все по новой. Анне было трудно, но, наверное, она бы так и продолжала терпеть заскоки Виталия, если б не Алька. Девочка страшно боялась отца, когда тот напивался, пряталась, плакала. Ну а потом… потом он ударил Анну на глазах у дочки, ей тогда было девять лет… И в тот день я сама сказала: все, хватит, пора с этим что-то делать. Так что… Я не знаю, все это очень тяжело. Виталий – мой сын, и я люблю его, но – такое уже было невозможно терпеть. Он пил и не хотел бросать.

Где-то рядом засмеялся ребенок, мимо прошагала веселая студенческая компания, вдалеке прогромыхал грузовик, и завыла сигнализацией машина на стоянке… Все это вдруг стремительно отдалилось от Ванессы, стало ей безразличным и ненужным. На самом деле, если бы тогда, восемь лет назад, на нее вот так же смотрели бы эти внимательные светлые глаза, если бы мужские руки так же стиснули в тот жуткий вечер ее холодные ладони, как сейчас, все, конечно, было бы иначе. Проще. Не было бы тех ужасно длинных бессонных ночей на кухне, когда она выкуривала пачку сигарет, но так и не находила оправдания ни себе, ни своему сыну, ни Анне, мучилась и срывалась на крик всякий раз, как кто-нибудь заговаривал с ней о Виталии… Она не просыпалась бы от кошмаров, с опухшими от слез глазами и искусанными в кровь губами. Если бы в то злосчастное время у нее была возможность излить свою боль!.. Но все случилось так, как случилось, боль затаилась глубоко в душе, воспоминания остались в далеком прошлом, и только иногда ей снятся сны… Но жизнь идет, пройдет и это!

Все останется в прошлом. Все, кроме мужчины, который теперь рядом. Можно поцеловать его, провести пальцем по колючей щеке, потрогать подбородок и заставить замолчать рот, легонько хлопнув по нему ладонью. Как много всего произошло в ее жизни, и в его тоже, оба изменились – молодость минула, да что там говорить, у них уже взрослые внуки! И все-таки Ванесса знает каждый жест Станислава, каждую его морщинку – когда-то давно, в их далекой и уже как будто нереальной жизни «до разлуки», это были даже не морщины, а просто еле заметные тонкие лучики, бегущие от уголков глаз к вискам, раздумчиво пересекающие лоб, теперь они стали глубже и острей, но что от этого изменилось? Ничего… То же по-прежнему любимое, родное, дорогое лицо, которое – и вот это единственное, что имеет для нее значение! – она не видела так долго!

– А теперь Виталий где? – Они свернули с Горького на Театральную площадь и взяли курс к остановке, осторожно, чтобы не поскользнуться, огибая лужи и горки грязного снега. Станислав не отпустил Ванессу, его рука так и осталась лежать на ее плечах, и хотя идти, обнимаясь на ходу, не слишком удобно, зато по телу разлилось тепло и спокойствие, а ведь ей это так нужно, просто жизненно необходимо!

– Ну, уезжал к Виктору в Москву, а сейчас я даже не знаю, где он, надеюсь только, что у него все в порядке. Мы с Витей после развода ни разу не виделись, лишь дважды по телефону разговаривали, первый раз – когда я его попросила пристроить Виталия к делу, я устала одна тянуть сына из трясины, Виктор, спасибо и на этом, помог. Виталий закодировался и уехал к отцу… Ну а потом, уже года через два после этого, Виктор позвонил мне, наверное, не хотел больше чувствовать свою ответственность за сына… сказал, что Виталий уехал из Москвы куда-то на север, – Ванесса невесело усмехнулась. – Вот, собственно, и все. Я ничего сейчас не знаю о своем сыне. Вроде бы он неплохо зарабатывает, у него новая семья… Виталий же официально развелся с Анной, прислал ей бумажки, Анечка подписала, и все, их больше ничего не связывает… Виталя мне не пишет, не звонит… Вот так.