— Похоже, сейчас ты поминаешь Господа.

И как только он прижал большой палец к ее запястью, там, где прощупывался бешеный ритм сердца, Белла почувствовала, как ее ноги подкашиваются. С того самого поцелуя, с той самой ночи она не стояла так близко к Эдуардо. Белла избегала любого физического контакта с ним. И сейчас его пальцы обжигали ее нежное запястье. Кожа горела, словно от удара током.

— Убери свои грязные руки! — закричала она, но ее голос звучал хрипло и неуверенно.

На долю секунды пальцы Эдуардо сжали ее кисть еще сильнее, а зелен о-голубые глаза пристально посмотрели в ее глаза, отчего тело Беллы прошил еще один электрический разряд. Ощущая его близость, она испытывала ту же тягу к нему, что и много лет назад. Каково это — прижаться к Эдуардо, уже не будучи неуклюжей, неопытной и слегка нетрезвой девочкой-подростком?

— Скажи «пожалуйста», — сказал он.

— Пожалуйста, — процедила Белла сквозь зубы.

Он отпустил ее, и она бросила на него яростный взгляд, потирая запястье:

— Ты испачкал меня!

— Это обычная грязь, — спокойно ответил он, — такая легко смывается.

Она посмотрела на рукав блузки, выглядывающий из-под жакета, на котором отчетливо виднелись грязные отпечатки его пальцев. Белла все еще чувствовала хватку Эдуардо на своем запястье, как будто он навечно заклеймил ее.

— Эта блузка стоит пятьсот фунтов, а теперь она испорчена!

— Только полная дура будет покупать блузку за такие деньги, — возразил он, — да и цвет не твой.

Белла рассвирепела.

— С каких пор ты стал стилистом? — съязвила она. — Ты не знаешь элементарных вещей, касающихся моды.

— Я знаю, что идет женщине, а что нет.

— Не спорю, — с издевкой парировала она, — чем меньше одежды, тем лучше?

Его глаза заблестели, взгляд медленно скользил по ее фигуре.

— Я не смог бы сказать лучше.

Белла ощутила этот взгляд всем телом, как будто Эдуардо действительно снял с нее одежду, расстегивая пуговицу за пуговицей, крючок за крючком. Воображение рисовало, как его мозолистые руки скользят по ее нежной коже. Будут ли они царапать или ласкать? Будут ли они?..

Очнувшись, Белла повернулась к парадной двери:

— Пойду поздороваюсь с миссис Бейкер.

— Миссис Бейкер в отъезде.

Она остановилась, словно перед ней внезапно выросла стена, обернулась и вопросительно подняла брови:

— А кто готовит и убирает?

— Я сам.

— Ты? — нахмурилась Белла.

— Ты против?

Белла вздохнула. Конечно она против. Ведь без вечно снующей по дому миссис Бейкер они с Эдуардо остаются вдвоем. В ее планы это не входило. Дом, несомненно, огромный, но все же…

Раньше Эдуардо жил в домике лесника, но после того, как ее отец оставил ему усадьбу, он имел полное право на особняк. За исключением редких поездок за границу, он жил и работал здесь постоянно.

В ее доме.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я буду готовить, — бросила Белла, сверля его взглядом. — Я приехала отдохнуть.

— Вся твоя жизнь — сплошной отдых, — презрительно усмехнулся Эдуардо. — Даже если бы попыталась, ты все равно ничего толкового не приготовила бы.

Белла покачала головой. Она не собиралась посвящать Эдуардо в свои планы поддержать миссионерскую деятельность Джулиана доброй частью своего наследства. Эдуардо может и дальше считать ее никчемной и пустоголовой, как все остальные.

— Зачем мне работать? Я получу свои миллионы, когда мне исполнится двадцать пять лет.

Желваки его начали пульсировать с еще большей силой, а глаза превратились в зелено-голубой гранит.

— Известно ли тебе, как много трудился твой отец, чтобы заработать эти деньги? А ты тратишь их с той же скоростью, с какой они поступают на твой счет.

Белла с вызовом посмотрела на него:

— Это мои деньги, и я их трачу так, как сочту нужным. Ты завидуешь, потому что сам был никем. Тебе просто повезло с моим отцом. Если бы не он, сейчас ты мерил бы шагами тюремную камеру, а не изображал бы аристократа.

— Ты вся в мать, охотницу за богатством, — ехидно выпалил Эдуардо. — Полагаю, тебе известно о ее приезде сюда пару дней назад?

Белла изо всех сил пыталась скрыть удивление. И боль. Она не слышала и не видела свою мать месяцами. В последний раз Клодия звонила ей, чтобы сообщить о переезде в Испанию к новому мужу, второму по счету после отца Беллы. Клодии требовались деньги на медовый месяц. Матери постоянно были нужны деньги, а Белла была вынуждена их давать.

— Что ей было нужно?

— А по-твоему, что ей было нужно? — В глазах Эдуардо мелькал цинизм.

— Может, она хотела убедиться, что ты разумно распоряжаешься моим имуществом, — заявила Белла, вздернув бровь.

Он нахмурился:

— Если желаешь проверить бухгалтерию, только скажи. Я предлагал чаще встречаться, но ты всегда отказывалась. На последние три встречи ты даже не соблаговолила явиться.

Белле стало немного стыдно. Ведь вопросов о ведении дел у нее никогда не возникало. Прибыль постоянно росла с тех пор, как Эдуардо принял дела. Это произошло за несколько месяцев до того, как ее отец умер от рака. Природный ум и незаурядная интуиция Эдуардо спасали ее во время экономического кризиса.

Пару раз в год Эдуардо настаивал на личной встрече, чтобы пройтись по бухгалтерским книгам. Поначалу Белле тяжело давались эти беседы, и она молча сидела, злясь на то, что ее жизнь находится в его руках. Даже в просторном лондонском офисе Эдуардо, казалось, был слишком близко. На последней встрече Белла мысленно ступила на запретную территорию, разглядывая его щетину, пока Эдуардо терпеливо разъяснял ей проблему акций и долей. Пытаясь сконцентрироваться, она поймала себя на том, что смотрит на его руки, переворачивающие страницы отчета, подготовленного тщательно и в мельчайших деталях. На долю секунды он поднял голову, и их глаза встретились. Белла до сих пор помнит ту тишину, какой трепетной и волнующей она была…

— В этом нет необходимости, — возразила она. — Уверена, ты делаешь все от тебя зависящее.

Наступила неловкая пауза.

— Твой друг присоединится к тебе?

Белла откинула прядь волос, упавшую на лоб от дуновения прохладного ветерка.

— Джулиан отправился с миссией в Бангладеш. Я хотела бы побыть здесь, пока он не вернется.

— Ночная жизнь Лондона теряет свою привлекательность? — спросил Эдуардо.

Белла парировала:

— Я уже целую вечность не была в ночных клубах. Это теперь не для меня.

— А религиозные собрания для тебя?