– Когда пройдет курс реабилитации, не будет заметно даже швов. Я только не понял, как вы этого добиваетесь.

– Авторская методика, – коротко сказала она. – Со временем научитесь, у вас хорошие руки и есть потенциал. Почему кардиохирургию оставили?

– Не было перспектив, – уклонился Игорь.

– Я бы не советовала начинать наше сотрудничество с обмана, – спокойно заметила Драгун. – Я навела справки, и вас характеризовали как самого способного и перспективного из всех ординаторов. Ваш уход явился не очень приятной неожиданностью как для вашего наставника, так и для руководства больницы. Так как же насчет отсутствия перспектив?

«Если сказать, что дело в деньгах, буду выглядеть меркантильным рвачом, – лихорадочно искал оправдания Игорь, машинально намыливая руки под струей воды. – Да и не в том вопрос…»

– Кем он был? – вдруг спросила Драгун.

Игорь, вздрогнув всем телом, уронил губку в раковину:

– Кто?

– Тот пациент, из-за которого вы решили сменить специализацию?

Игорь, опустив голову, промолчал. Она попала в то самое больное место, которое он так старательно защищал от всех. Ни с кем и никогда Игорь Авдеев не обсуждал причины своего решения бросить кардиохирургию и заняться пластикой, даже с мамой. Он чувствовал себя предателем, однако ничего поделать не мог – всякий раз, входя в операционную, он видел на столе не того пациента, что лежал там, а совершенно другого человека, и это видение, преследовавшее Авдеева долгие годы, мешало работать, мешало сосредоточиться. А когда в твоих руках человеческое сердце… ну, словом, в какой-то момент Игорь четко понял, что так продолжаться не может, он просто не имеет права подвергать опасности чужие жизни. Выходов было несколько. О переквалификации в какую-то из терапевтических специальностей Авдеев думать не хотел – не близко, неинтересно, не нравится. Уйти из медицины совсем казалось еще более немыслимым, чем стать терапевтом. Он ничего больше не умел и ничем не интересовался. Оставалось выбрать какую-то хирургическую практику, не требующую вскрывать грудную клетку. Игорь выбрал пластическую хирургию, прошел спецкурс, потом еще один, убедился, что неприятные ассоциации исчезли, а выбранная специализация даже нравится, начал поиски клиники. Хотелось работать не абы где, а там, куда идет больше пациентов, чтобы в потоке лиц совсем избавиться от своих демонов.

Рассказывать об этом Драгун он не собирался, как не говорил об этом ни с кем – привык подавлять эмоции и держать мысли при себе, так уж повелось примерно лет с двенадцати.

– Значит, не расскажете, – заключила Аделина, направляясь к выходу из предоперационной. – Дело ваше. Но имейте в виду – если ваши тайны начнут мешать работе, я без колебаний расстанусь с вами, каким бы блестящим хирургом вы ни были.

Игорь молча кивнул. Он знал, что ему предстоит еще ряд бесед с психологом – этого владелица клиники требовала ото всех, кто устраивался к ней на работу, а затем повторяла эти циклы раз в год, чтобы сразу отметить у своих врачей первые признаки профессионального выгорания или симптомы депрессии. Пациенты в клинику попадали очень разные, у некоторых были такие повреждения или врожденные дефекты, что это требовало от врачей определенного эмоционального напряжения.

Психолог Игорю неожиданно понравился – примерно его лет, с мягким голосом, спокойными движениями и тихой, неторопливой речью. «Интересно, гипноз не практикует? – подумал Игорь, представив, как этим своим голосом Иван Владимирович Иващенко погружает пациента в глубокий сон. – Я б не отказался пару часиков подремать под такое звуковое сопровождение».

– Расскажите о себе, – предложил психолог, расположившись в кресле напротив Игоря.

– Что именно?

– А что хотите. Например, какие любимые игрушки были у вас в детстве.

Совершенно невинный вопрос явно не таил в себе никакой угрозы, но Авдеев вдруг напрягся и почувствовал, как по спине ползет холодная струйка пота. Он изо всех сил вцепился пальцами в подлокотники кресла и пробормотал:

– Я любил читать книги. Игрушки не любил.

Аделина

Сентябрь

Такое ощущение, что у моей единственной подруги нюх на мои напряженные дни. Иначе почему же Оксана со своими проблемами обрушивается на меня ровно в тот момент, когда и без нее все идет наперекосяк? Определенно человек чувствует напряжение и тут же стремится его усилить. И ладно бы что-то серьезное, так ведь нет – очередная ЗНН. Забава на этой неделе – так я определяла мимолетные увлечения, которыми безработная Оксана развлекала себя в ничем не занятое время. Ни к чему серьезному это не приводило, но давало ей ощущение востребованности и неотразимости в мужских глазах. Ну а чем еще заняться женщине, сидящей дома?

Я настроилась выслушать очередную легкомысленную историю о поклоннике, которые, кстати сказать, становились все моложе – где их выкапывала Оксана, ума не приложу, – но все оказалось гораздо хуже.

Ничего более глупого она и придумать не могла. Опять этот плешивый режиссер Арсений Колпаков с истеричным характером и раздутым самомнением… Как вообще можно было обратить на него внимание, а уж тем более – вернуться к нему после того, как он тебя кинул. Отсутствие у подруги элементарной гордости и хоть какого-то чувства собственного достоинства всегда меня удивляло и злило. Оксанка не была глупой, не была неинтересной или несимпатичной – и я никак не могла понять, что же толкает ее в объятия вот таких недомужчин, как Колпаков. Самое смешное, что она всегда выбирала именно таких – непригодных к жизни, погруженных в себя и мечтающих не о женщине, а о мамочке, которая будет вытирать им нос, протирать влажной салфеткой руки, собирать за ними по квартире носки и готовить овсянку по утрам. Кстати, что-то я не помню, чтобы она варила кашу Севе. Первое время, вернувшись к бывшему мужу, Оксана старалась держаться и хотя бы делать вид, что все поняла и сожалеет, но примерно через полгода все снова вернулось на прежние места – Сева готовил, ходил в магазин, зарабатывал деньги, а Оксана целыми днями капризничала, устраивала истерики и мучительно выдумывала поводы для ухода из дома, чтобы встретиться с очередным претендентом на звание «мужчины ее мечты». Таковых становилось все меньше, что, собственно, оправданно – возраст моей подруги приблизился к сорока, мужчины этой категории, как правило, уже давно женаты либо разведены и ищут девицу помоложе, а главное, без матримониальных притязаний. У Оксаны же по лбу бежала строка «ищу мужа», что, разумеется, мгновенно отталкивало возможных кандидатов. Кроме того, она так явно демонстрировала желание сразу раствориться в избраннике, зажить его жизнью и завладеть его вниманием на сто процентов, что это тоже никак не могло способствовать развитию отношений. Мужчины стали пугливы и чувствуют возможный брачный капкан примерно за три километра. Потому оставались молодые непуганые юнцы, через неделю общения тоже растворявшиеся в сумерках. Но Колпаков…

– Ты совсем с ума сошла? – присев на подоконник в своем кабинете и закурив, поинтересовалась я. – Не помнишь, как он с тобой обошелся? Как вообще можно вернуться к человеку, который тебя уже кинул однажды? Я тебя еле вытащила тогда! Ты что же, снова хочешь оказаться в глубокой… – Я мучительно подбирала приличный эквивалент грубому слову, но в голову ничего не приходило.