что неподвижно наблюдал за всей ситуацией в комнате из самого удобного места. Юноши даже думали над тем, чтобы дать ему имя, но посчитали это сильным ребячеством, ведь обоим было уже далеко за семь лет, — тот сложный возраст, что отделял мужчин от детей.

— Сомневаюсь. Ими стали хозяева этого бункера, скорее всего они передадут власть своим детям, — ответил Томас, продолжая смотреть на мохнатого соседа.

— Интересно, каким таким «детям»?

Между юношами нависла неловкая пауза. У отцов почему-то до сих пор не было детей, и, учитывая, что они очень важны для поддержания жизни в бункере, это выглядело слишком подозрительно. Адама и Томаса только напугал возможный ответ на этот вопрос.

— Ты не боишься, что тебя могут заставить? — решил поинтересоваться у Томаса его друг.

— Что заставить? — удивился юноша. Отвлёкшись от привычной картины, он повернулся к своему товарищу.

— Все знают, что ты способный боец. Что будет, если тебя заставят участвовать в «ночи продолжения»?

— Сделаю, как и сегодня — откажусь.

— Нет, Томас, если нельзя будет отказаться.

Эта мысль никогда не посещала голову Томаса и, услышав об этом, он начал опасаться за своё будущее ещё сильнее. Чем глубже он уходил в эти мысли, тем сильнее было слышно его нервное дыхание. В начале, такая картина показалась Адаму забавной, но чем более напряженным становилось дыхание его друга и шире расширялись глаза, тем страшнее становилось уже ему самому. У Томаса могла начаться паническая атака. Адам слез с кровати и подошел к другу. Крепкой хваткой он вцепился в плечо нервного юноши, словно того могло что-то унести прочь. Том постепенно начал успокаиваться.

— Я сбегу.

Юноши долго смотрели друг другу в глаза, обдумывая эти самые слова, и то будущее, что было выбрано Томом. Когда же Адам решил открыть рот чтобы возразить или помочь, Том не заставил долго ждать.

— Я лучше умру человеком, — добавил он, опередив друга.

— Тебе повезло, что этого никто не слышал.

Адам передумал уговаривать друга. Как никак, Томас была старше его на два года, и мог сам решать свою судьбу. Может быть и так, что наоборот Томас прав, а не Адам.

Их разговор окончился так же быстро, как и начался. Юноши отправились спать. Довольно скоро Томас начал слышать сопение со стороны товарища, пока сам никак не мог найти удобное положение чтобы уснуть. Даже пустые точки, расположенные на потолке и стенах, на которые он зачастую обращал внимание перед сном, казались враждебными. Каждая пружина матраса впивалась в кожу, каждая частичка облегающей темноты грозила наброситься на уязвимого юношу. Всё вокруг стало отталкивающим и злым.

В голове юноши постепенно всплывали гнетущие мысли о бегло выбранном ответе. «Я сбегу…» — проговорил он снова в своей голове. Но это уже было не повторение ответа, а вопрос. Куда он сбежит? Зачем? Будет ли в этом смысл? Сможет ли он выжить за пределами убежища? Никто не мог дать ответа, как бы Томасу не хотелось получить его. Представление картин внешнего мира пугало его больше, чем до боли неприятные слова «я» и «сбегу». Сопение Адама слилось с шумом пульсирующей крови в ушах. Томас оказался взаперти, наедине с собственными мыслями.

— Вставай, Томас, просыпайся, — прозвучал заглушенный и знакомый голос где-то вдали.

Открыв глаза, все мысли моментально улетучились прочь, и юноша увидел перед собой боевого командующего Нейта. Цвет его кожи почти сливался с окружающей его темнотой, и Томас мог определить человека перед собой только по силуэту и светло-янтарным, горящим в темноте глазам. Именно за эти глаза, и немного грубый и жестокий нрав, все бойцы прозвали Нейта драконом.

— Ты же горел желанием заняться работой? Я нашел для тебя дело, — продолжил говорить Нейт, не обращая внимание на то, что его солдат даже толком не проснулся.

Томас протёр глаза и, опёршись на угол кровати, долго смотрел на гостя. Его взгляд будто проходил сквозь вошедшего человека, уходя куда-то дальше через пустой дверной косяк, проникая внутрь серых стен. Нейт развернулся, чтобы покинуть помещение. Тогда свет из коридора, что он загораживал собой, безжалостно ударил Тому в глаза. Это помогло ему взбодриться окончательно. Начался новый день, и появилась новая возможность выполнить свои обязанности.

Подготовка бойцов шла полным ходом. Пока Томас одевался в подходящую одежду и лёгкий бронированный костюм, он слышал, как в коридоре эхом звучали удары каблуков по каменному полу. Мимо полутёмной комнаты, где одевался юноша, мчались впопыхах другие участники вылазки, — небольшой отряд с матёрыми бойцами, с которыми спиной к спине будет стоять сам Томас, пытаясь выжить и выполнить свою главную задачу. Повесив на плечо легкую автоматическую винтовку, сделанную почти на коленях с помощью местных верстаков, юноша закончил сбор. Несмотря на хрупкость, оружие не раз спасала жизнь Тому, и давно является его верным товарищем. Когда всё спокойно и тихо, этот верный инструмент послушно дремлет под кроватью хозяина, как боевой пёс. На мгновение в голове вспыхнуло воспоминание, как все отказались от использования военного арсенала и перешли на личную охрану своего добра. Тогда было много ссор и криков, кто-то был за, кто-то нет. Томасу нравилось вспоминать прошлое, тем самым он сохранял знания, которое можно передать другим, и почтенно ценил то, что когда-то было. Сейчас уже все более привычно относятся к тому, что туда-сюда кто-то может пронестись с оружием, боясь более страшного события — вторжения из внешнего мира.

Томас уже выскочил в коридор и помчался вслед за своими друзьями. Вот они уже пробегали мимо других комнат со спящими людьми; позади оказалась и столовая, в которой крайне редко можно было видеть работающих поваров. Сворачивая по знакомым коридорам, и следя глазами за надоедливыми уже не первый год мерцающим из последних сил лампам, весь отряд бежал в ангар. Из всех помещений убежища, именно оно имело самый резкий и узнаваемый запах. Самый тошнотворный. Здесь меньше всего пахло по́том, а больше резиной и маслами. Запах в ангаре имел просто неописуемый коктейль из различных ароматов, но только эти два, сильнее всех выделялись в воздухе.

Аромат паленой резины, пороха, ацетилена, бензина, электролитов, сильный запах меди и горящей пластмассы. Если бы Томас был механиком, он бы легко привык к такой обстановке и вечному жжению в носу и лёгких, но учитывая, что он бывает крайне редко в ангаре, каждое посещение запоминается надолго.

В центре этого массивного помещения, юных солдат ждал транспорт: помесь военного бронетранспортера и нескольких машин, сваренных в одно большое чудовище. Таким образом, он имел на себе крепкий бронированный панцирь, специально сделанный из огромного